Остров водолазов

Сахарнов Святослав Владимирович

Я поежился.

— Чудаки, — сказал наконец Боб. — Куда они смотрели, когда шли? Вперлись, как в стену. Приложились — будь здоров!

Он говорил о команде «Минина».

— У побережья Северной Америки есть остров Сейбл, — сказал я. — Это даже не остров, а длинная, выступающая из океана коса. На ней уже погибло несколько сот судов. Ее называют кладбищем кораблей. Все об этом знают, и каждый год кто-нибудь оказывается на мели…

Снова возникло томительное молчание. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу. Николай и Боб согревались.

— Нет,

это не Черное море, — сказал Боб и стал насвистывать песенку.

— Помнишь Диоскурию? — сказал Николай.

Боб засмеялся.

— Было дело, — сказал он, — один чудак, иностранец, нырнул около Сухуми с аквалангом и заявил: «Видел на дне остатки города. Статую юноши с поднятой рукой и все такое…» Ну, поднялась паника. Шум. Позвали нас. Мы работали у маяка. У нас судно было. Городские власти забегали — жуть! Шутка — там город был у древних греков, Диоскурия; сто лет его искали, а он — под боком. Разбили нас на тройки. Пять троек пустили. Каждая тройка на одном шнуре. Один в центре, двое растягивают шнур. Каждая связка тридцать метров. Пять связок — сто пятьдесят. Пошли мы веером. От берега в море, раз и второй, и третий. В одном месте ни шиша, во втором — ничего. Три дня искали…

— Нашли?

Они опять засмеялись.

— А что? — сказал наконец Николай. — Нашли. Керамику. Обломок сосуда.

— Точно — сосуд, — сказал Боб.

— Отдали обломок археологам. Сначала местным, потом в Москву возили… Ответ пришел — бытовой мусор, конец прошлого века.

— А турист? — спросил я.

— Что турист? Уехал. Туристы всегда уезжают… Так что все ясно: завтра ставим на Двух Братьях лагерь и начнем работать.

Мы вернулись на Изменный.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Про остров водолазов

Матевосян стоял на берегу и с удивлением смотрел, во что превратила остров Два Брата фантазия Боба. Позади Матевосяна скрипел форштевнем о гальку водолазный бот.

Боб был теперь комендантом. Он сам назначил себя комендантом и начал с флага. На острове были поставлены две палатки. Рядом с ними мачта. На ней развевался флаг. На флаге были нарисованы баллон от акваланга и маска.

Боб объяснил назначение флага.

— Это вымпел, — говорил он. — Знаете, как на военных кораблях? Обозначает начало работ. В день окончания — спустим.

— Флаг — это хорошо, — спокойно отвечал бригадир. — А хлеб откуда будете брать?

— Проживем на галетах.

— Деньги дай — привозить будем. Раз в три дня.

Боб провел его в первую палатку. В ней стояли четыре раскладушки, стол, лежали четыре рюкзака и наши с Аркадием чемоданы.

Во второй палатке стоял компрессор, лежали акваланги, укрытые пластиком мешки с крупами.

— А кухня где? — спросил Матевосян. — Кухня, а?

Кухня располагалась под скалой, в нише.

— Основной вариант, — объяснил Боб, — костер, две рогулины, котел. Запасной, если отсыреют дрова, керосиновая плита. Это — разогреть, вскипятить…

— Дверь

сделай! — сказал Матевосян. — Дверь! — Кухня ему не понравилась. — Еще лучше — стенку, такую, чтобы двигать ее можно было. Откуда ветер, дует — туда повернешь.

— Называется экран. — Боб согласился. — Правильно, я такие видел. Брезента надо кусок.

— Возьми на боте.

Подивившись нашему быту, Матевосян ушел.

Каждое утро мы собирались на завтрак. Отгремев кружками, надували шлюпку и уходили к «Минину».

Там водолазы обследовали дно.

— Чисто. Каменная осыпка, — объясняли они. — Хорошо видно, но ничего похожего на пенал нет.

— А если он в середине судна? Тут, под нами?

— Тогда надо взрывать…

От картины, созданной когда-то воображением Аркадия, в которую в конце концов поверил и я: громадный пароход на боку, в каютах которого плавают разноцветные пучеглазые рыбы, а в последней лежит, ожидая нас, пенал, — не осталось ничего. Длительный, но такой понятный поиск — каюта за каютой, — полный приключений и романтики, оказался химерой.

Настал день, когда Николай сказал мне:

— Сегодня пойдете и вы.

Мне помогал Боб. Мы бережно тянули, раскатывали тонкую резину. Я приседал, разводил ноги. Когда костюм был надет, мы соединили половинки его на животе широким поясом. Взвалив на спину акваланг и сбив на лоб маску, я пошел к борту, гулко шлепая ластами, добрел до края платформы и боком свалился в воду.

Над головой сомкнулась вода. Зеленая густая полутьма, наполненная серебристыми пузырьками, закипела перед стеклом.

Раскинув руки, я неподвижно повис. Белые пузырьки ползли вверх, следом за ними поднимался, переворачивался, теряя равновесие, и я. Всплыв, я вынул изо рта загубник и попросил:

— Дайте груз!

Меня подтянули, придерживая руками, расстегнули пояс, надели на него два свинцовых кубика.

Рядом, с шумом, в треске лопающихся пузырей, свалился в воду Николай.

Я согнулся, опустил голову, выбросил ноги вверх и, работая ластами, пошел на глубину. В уши гвоздями вошла привычная боль. Когда глаза привыкли к полутьме, я увидел уходящую вниз желто-зеленую стену. Это был «Минин». Передо мной узким темным пятном двигался Николай. Преследуя его, я стал опускаться. Боль в ушах медленно отступала.

Я осмотрелся. Со дна поднималась черная каменная громада. Под ней белела пятнистая галечная россыпь… Звездчатыми пятнами на камнях сидели ежи. Я подплыл к одному. Он не шевельнулся. Я тронул пальцем иголку. Тоненькие нитевидные ножки высунулись между игл, протянулись к выступу в камне, ткнулись в него, приклеились. Сокращая ножки, еж начал уползать…

Я выпустил облако пузырей и поплыл вслед за Николаем. Мы медленно огибали скалу. Грудой искореженного металла над нами нависал борт «Минина». Светлые полосы бродили над нашими головами. Я уцепился за металлический лист и сунул голову в пролом: черные и зеленые пятна, хаос металла, еле различимого под пластами водорослей и раковин…