Остров забвения

Вуд Барбара

Может быть, с Эдом случилось то же самое? Может быть, ему надоела обыденность, он захотел узнать, как выглядит тело другой женщины, и решил поэкспериментировать?

Она завернулась в роскошный халат с эмблемой «Рощи», вышла в гостиную, увидела мигавшую на телефоне лампочку и включила запись.

Это был Эд.

«Привет, милая. Секретарша сказала, что ты вчера звонила. Только что передала мне твое сообщение. Извини. Вчера вечером была сильная гроза, и мы с Хэнком заночевали в клубе. Сегодня весь день проведу с потребителями. Позвоню вечером. Надеюсь, ты довольна отдыхом. Целую».

Сисси нахмурилась. Тон

Эда был искренним. Неужели она совершила ужасную ошибку? То, что секретарша не знала Хэнка Керли и что Хэнка не было в телефонной книге, еще не означало, что такого человека не существует. Может, она сама перепутала название клуба…

Под ложечкой возникло мерзкое сосущее ощущение. Она изменила Эду.

Если бы она услышала звонок, то могла бы все выяснить. А теперь придется ждать до вечера.

Но что она будет делать до тех пор?

Вспомнив про лучшую подругу, она набрала номер Линды, но напоролась на автоответчик. Сисси хотелось с кем-то поговорить, однако признаваться в своих подозрениях другим подругам было бы унизительно. А мать Эда — женщина понимающая и сочувствующая, но если бы она услышала, что ее сына обвиняют в обмане, тут же бросила бы трубку. Оставалась только мать самой Сисси. Но делиться личными проблемами с матерью? На это у нее никогда не хватало духу.

Выйдя во внутренний дворик, залитый золотым светом, Сисси снова услышала стоны и смешки, доносившиеся из-за забора.

Он ощутила зависть.

И тут же удивилась этому. Сисси никогда никому не завидовала. В старших классах Эд был капитаном футбольной команды; казалось, этому молодому человеку должна была улыбнуться удача. Девушки так и вешались ему на шею, но он выбрал Сисси. Эд никогда не забывал про ее день рождения или годовщину их свадьбы и регулярно, как часы, по субботам занимался с ней любовью (правда, это всегда происходило при выключенном свете и было очень предсказуемо). Сисси считала себя счастливейшей из женщин. У нее был красивый дом, чудесные дети, и Эд выполнял все ее просьбы. Но в последнее время она испытывала какое-то странное ощущение… казалось, ей чего-то не хватает.

А теперь она чувствовала зависть.

— Где ты нашел такой большой вибратор? — простонала женщина в соседнем саду, и Сисси быстро ушла в гостиную. Это было мерзко. Мерзко, бесстыдно и вульгарно.

«Они занимаются этим в собственном саду, а не посреди улицы», — возразила она себе.

Но ее любопытство продолжало расти. Однажды Линда показала ей вибратор, без которого никуда не ездила, и Сисси пришла в ужас. Зачем сексуально активной женщине еще и вибратор? «Купи и попробуй», — ответила Линда, но Сисси вполне хватало регулярных суббот с Эдом, а потому ни в каких вибраторах она не нуждалась.

Она повернулась к стеклянной раздвижной двери и, прищурившись, посмотрела на залитый солнцем дворик. А что если заняться этим под открытым небом и днем?

Интересно, где сейчас Алистер?

Сначала эта мысль потрясла Сисси, а потом напугала. Неужели у нее хватит нахальства искать его? Она отвернулась от стеклянной двери и разложила на журнальном столике все нужное для альбома. Взгляд Сисси привлекло то, что наверняка выпало из коричневой папки-гармошки: счет ювелирного магазина.

Сисси уставилась на него.

Счет на дорогие дамские часы. Выписан неделю назад.

Ну и что? У нее скоро день рождения. Наверно, Эд решил

сделать ей дорогой подарок. Или у него действительно был кризис среднего возраста, но теперь он прошел и Эд решил объясниться с ней. Часы с бриллиантами — неплохой способ попросить прощения. Нужно было положить счет обратно в папку и сделать вид, что она не видела ни этой бумажки, ни всего остального. Но рука не слушалась.

Скомкав бумажку в ладони, она расхаживала по толстому голубому ковру, потом подошла к ало-золотистой шторе и выглянула в сад. Хотя стеклянная дверь была закрыта, но Сисси услышала смех и слова женщины:

— Отойди от меня с этой штукой! Ты хочешь меня убить?

Сисси подошла к телефону. Она посмотрела на аппарат так, словно это скорпион, прокравшийся из пустыни. Будет ли звонок ювелиру признанием того, что она не доверяет собственному мужу?

Она потянулась к трубке, но тут кто-то постучал в дверь. Сисси вздрогнула. Соседи решили пригласить ее заняться сексом втроем!

Но это была всего лишь Ванесса Николс. Приветливо улыбаясь, она извинилась за вторжение.

— Я пришла сообщить, что мисс Тайлер приглашает вас на обед сегодня вечером.

Сисси, подумавшая о соседях, с ужасом поняла, что разочарована.

— Да, чудесно. Буду с нетерпением ждать возможности познакомиться.

Но как только дверь закрылась, Сисси тут же забыла обо всем, кроме одного. Она схватила телефон и набрала номер, который был написан на счете.

— Да, мадам, — раздался гнусавый голос на том конце провода. — Часы готовы. Гравировка уже сделана.

Гравировка!

— Не могли бы вы ее прочитать?

— Конечно, — ответил гнусавый голос. — Читаю. «Линде, сделавшей меня новым человеком. Эд».

16

Офелия влюбляться не собиралась.

Она плохо спала, с трудом сосредоточивалась и быстро выходила из себя. Виной тому слишком плотное расписание лекций и только что вышедшая из печати книга, которую требовалось рекламировать и подписывать. Кроме того, ей, как активисту, приходилось устраивать демонстрации у клиник, делавших аборты, составлять и распространять листовки. Коллеги-антропологи критиковали ее теорию, противоречившую общепринятым взглядам. По мнению Офелии, десять тысяч лет назад секс был редким, случайным, полигамным и противоречившим людским законам. Оппоненты Офелии обвиняли ее в призыве к промискуитету, в том, что она считала брак на всю жизнь «неестественным», и требовали, чтобы она объяснила, как это согласуется с законами Бога, которым она должна следовать. В довершение всего один студент подал университетскому начальству жалобу, что доктор Офелия Каплан занизила ему оценку, потому что он мужчина.

Как ни странно, самую большую дискуссию вызвало название ее книги — «Хлеб убивает». Больше всего Офелию поразила реакция ее родных. Мать строго напомнила ей, что хлеб — самая распространенная еда, которая всегда присутствовала во время трапезы. Хлеб священен, это дар Господа. А брат процитировал Солженицына: «Хлеб — это надежда, хлеб — это поощрение, хлеб — это сила. Хлеб никогда не говорит о могиле, никогда не вызывает отчаяния. Даже затхлая тюремная пайка таинственным образом, крошка за крошкой, ведет отчаянную войну против истощения».