Остров забвения

Вуд Барбара

Когда Офелия вернулась в свою роскошную «Марию, Антуанетту», оформленную в стиле рококо, у нее заколотилось сердце.

Тест на беременность. Это пугало ее. Коробочка лежала посреди туалетных принадлежностей; по иронии судьбы, рядом с ней стоял пузырек с противозачаточными таблетками.

Что делать, если я действительно беременна?

Держи себя в руках, Офелия. Ты сильная, ты — боец.

Она позвонила в группу обслуживания номеров, заказала ленч, затем приняла душ, оделась и наконец взялась за тест.

Офелия посмотрела на себя в зеркало. Жилистое

тело, ни грамма жира. Стройная и мускулистая. Если возьмет в руку дубину, то получится вылитая женщина-австралопитек из долины Олдуваи. Она могла бы сражаться с саблезубыми тиграми.

Увидев собственные дрожащие руки, открывавшие коробочку, она обругала себя. Сейчас не время для иррациональных страхов. Она обязана относиться к предстоящему как к обычному лабораторному анализу.

На вкладыше было написано: «С помощью данного теста можно определить наличие гормона беременности еще за три дня до ожидаемого наступления менструации. Количество этого гормона со сроком беременности возрастает».

Это означало, что ждать месяц до следующей менструации совсем не обязательно.

«Анализ можно проводить в любое время суток».

Прекрасно. Значит, и сейчас тоже.

«Две розовые полосы — беременность, одна розовая полоса — отсутствие беременности».

Может, еще не поздно помолиться, чтобы розовая полоса оказалась одна?

«Ответ будет готов через три минуты».

Самые длинные три минуты в ее жизни.

Офелия развернула палочку и прочитала инструкцию: «Подержите палочку в струе мочи пять секунд. Положите палочку на плоскую поверхность прозрачной стороной вверх. Вы увидите, как к прозрачной верхушке приближается розовая полоска; это показывает, что процесс идет. Через три минуты прочитайте результат».

Офелия никогда в жизни так не нервничала. Ни когда читала отрывок из Торы перед своей конгрегацией в синагоге Бат-Мицвах, ни когда выступала с научным докладом на семинаре одного из самых знаменитых антропологов мира, ни когда защищала докторскую диссертацию. Но страх увидеть две розовые полосы был сильнее всего на свете.

Она закрыла глаза и вспомнила слова сестры, сказанные по телефону пять лет назад: «Офелия, малышка Софи перестала ползать! И больше не тянется за всем подряд. На прошлой неделе она была очень активной, а сейчас…»

Во рту пересохло, и Офелия снова отчитала себя за малодушие. Это простой химический тест, только и всего.

Сделай вид, что ты находишься в лаборатории и проводишь анализ ископаемых костей…

Она сняла трусики, встала над унитазом и расставила ноги. Потом дрожащей рукой опустила палочку и…

Уронила ее.

Прямо в унитаз.

— Нет! — вскрикнула. Офелия, отпрянула от фаянсового унитаза, еще не успев закончить мочиться, и с ужасом уставилась на плававшую в воде пластмассовую палочку. Она потянулась к палочке, но остановилась, вспомнив о микробах. Вода, может, и чистая, но чистый ли унитаз?

Она вернулась в гостиную, ругая себя беспощадно. В лаборатории такого никогда не случилось бы! Неужели у нее действительно затряслись руки? Это у нее-то, никогда

не терявшей контроля над собой? Или это был бессознательный акт саботажа? Офелия схватила справочник для гостей и начала лихорадочно листать его, гадая, где можно заказать тест на беременность.

Этот курорт специализировался на любви и сексе. В меню номерного обслуживания значились краски для тела и конфеты в виде сексуальных игрушек, но есть ли у них наборы для определения беременности? Вот оно! «Всегда к услугам гостей аптека, расположенная в Вилидже».

17

Проснувшись, Коко первым делом вспомнила Кенни. Боже, какой сексуальный, домашний невинный мальчик! И этот удар тока…

Лежа на чистых крахмальных простынях, слушая пение птиц во внутреннем дворике и нежась в зыбком царстве между сном и бодрствованием, она закрыла глаза…

Я открываю дверь, а там стоит Кенни. На нем сексуальный смокинг, но я вижу, что под пиджаком нет рубашки. «Мне нужна ваша помощь, — покраснев от смущения, говорит он. На вешалках висят три рубашки. — Не знаю, которую из них надеть на вечернее выступление».

Я впускаю его в коттедж. Когда Кенни проходит мимо, я чувствую аромат его одеколона. Он только что из душа. Наверно, кожа еще влажная. Светлые волосы торчат вихрами там, где их не коснулась расческа. Я подхожу и кончиками пальцев приглаживаю ему вихры.

Удивленный Кенни поворачивается ко мне и краснеет.

— Какую рубашку? — спрашивает он.

Я притворяюсь заинтересованной, но на самом деле меня интересует, что у него под смокингом.

— Скажу, когда примерите.

Кенни снимает пиджак. Он стройный и бледный. Ни следа пляжного загара, который мне представлялся. Но бледность возбуждает меня; она заставляет думать о заключенных, которым не терпится вырваться на свободу.

Когда я вижу, что «молния» не застегнута до самого верха и пояс под пупком слегка разошелся, у меня перехватывает дыхание. У него красивый живот. Твердый. Неужели и все остальное такое же твердое?

Кенни надевает светло-розовую рубашку с рюшами, но не застегивает ее, так что бледная грудь видна по-прежнему.

— Что скажете?

Мне нужно удостовериться, что рубашка хорошо сидит. Я запускаю руки под накрахмаленную ткань, потом соединяю пальцы на его спине, и мы с Кенни стоим грудь к груди. Я с ужасом вспоминаю, что так и не успела одеться! На мне только лифчик и трусики. Неудивительно, что он вспыхнул, когда я открыла дверь.