Остров
Шрифт:
– Ка-какой авантюристке? – пролепетала Юля, вконец растерявшись.
– А то ты не знаешь, каким путем твой отец заставил Костю жениться на тебе? Не строй тут из себя овцу невинную!
– Боже мой, Людмила Ивановна! Ну что вы несете! – Юля вскочила и ухватилась руками за стену, голова кружилась, и ей показалось, что сейчас она упадет. – Костя сам приехал! Как его могли заставить?
– Как?! – свекровь демонически захохотала. – Да так! Подсунули наркотики и арестовали. Составили протокол, что якобы он занимался распространением, и подписать заставили. А то ты не знаешь, как это делается? А потом условие поставили: или он
Юля смотрела на нее во все глаза и поверить не могла, что это наяву происходит. Людмила Ивановна с белым от гнева лицом сверлила ее глазами и Юля сжала голову обеими руками: показалось, что череп ее сейчас лопнет как арбуз и все что там внутри вытечет и, может, тогда ей станет легче. «Умереть, – пришла безумная мысль, – вот прямо сейчас. Инфаркт, инсульт или голова пусть и правда лопнет, что угодно…»
– Хорошо, мы уйдем, – услышала она свой голос, доносящийся, словно через слой ваты и, цепляясь за стену, медленно двинулась по коридору.
– Ага! – с радостным сарказмом согласилась свекровь, преграждая ей путь. – И куда ты ребенка потащишь? На помойку? С бомжами жить? Или в деревню свою его повезешь? Отец-то тебе ничего не оставил, даже конуры собачьей… У родственников христарадничать будешь?
– Ничего, – тихо сказал Юля, – как-нибудь. – Силы вдруг оставили ее, и она плюхнулась на банкетку. Сердце как-то вдруг замерло на мгновение, и Юля даже обрадовалась – а вдруг и правда сейчас умрет – вот счастье-то!
– Значит, так, – решительно сказала Людмила Ивановна. – Ваню с тобой не отпущу. Хочешь – по-хорошему договоримся, не хочешь – будет по-плохому.
Юля подняла на нее изумленный взгляд. Что значит, по-плохому?
– Ты безработная, бездомная женщина. Я тебе лишение родительских прав в два счета организую. Помнишь, надеюсь, где мой муж работает? – свекровь решительно встала на пороге комнаты. – На суде скажу, что ты алкоголичка, бьешь ребенка, и свидетелей найду, не сомневайся. Подтвердят.
Юля перевела дыхание, прислушиваясь к сердцу, которое еще немного постукало с перебоями, а потом екнуло и снова застучало в прежнем ритме. На секунду она задумалась и даже глаза руками прикрыла, так больно ей стало от мысли, что Ванька без нее останется. Бедный малыш! А ведь свекровь и, правда, готова на решительные действия. Что она сможет сделать? Не драться же с ней? Вот тогда она ее точно в полицию сдаст.
– Зачем вы так? – прошептала она.
– Зло должно быть наказано, – повторила Людмила Ивановна, берясь за телефон. – Уходи. Или я вызываю полицию и органы опеки.
Юля склонила голову и подышала. Что ей делать? Неужели она оставит сына этой женщине? И куда они пойдут? У нее в этом городе ни одной знакомой души.
– Дайте мне немного времени проститься с ним, и я уйду, – попросила она, смирившись с неизбежным.
Свекровь посторонилась, пропуская ее в комнату. Юля присела рядом с сыном, который одним глазом смотрел на экран, где мельтешили Смешарики, а другим на бумагу, где пытался нарисовать круг. Круг получался кривоватым, но Ваня не сдавался.
– Что делаешь? – спросила Юля, обнимая хрупкие плечики.
– Лисую, Смешаликов, – ответил Ваня. –
– Мамочка уедет ненадолго, – сказала Юля, нарисовав окружность. – Ты с бабушкой поживешь?
– Поживу, – кивнул Ваня. – А с дедушкой можно пожить?
– Конечно, – улыбнулась Юля, сдерживая слезы, – и с бабушкой, и с дедушкой.
– Вот здолово! – крикнул Ваня и побежал из комнаты. – Бабушка! Я с тобой поживу!
Юля посмотрела ему вслед. Ваня рос веселым, контактным ребенком, никогда не цеплялся за маму, охотно шел к незнакомым людям на руки. Ну и с бабушкой поживет, ничего страшного. Сумки с вещами стояли у стены, в них были Костины и Ванины вещи да пакет с игрушками: не могла же она оставить ребенка без любимых друзей. Ее одежда вся уместилась в небольшую спортивную сумку: некуда ей было наряжаться, да и ни к чему. Юля подхватила лямки и вышла, не говоря ни слова и не оглядываясь, стараясь изо всех сил не закричать от отчаяния.
***
«Так нельзя, – думала она, бредя по улице, низко опустив голову, придерживая рукой то и дело съезжающую с плеча сумку, – это же невозможно. Папа не мог так поступить. Это какая-то ошибка. И с Костей тоже ошибка. Он не мог». Кроме этого никаких других мыслей в ее голове не было, кроме, пожалуй, еще одной – надо поговорить с Вележевым. Они же друзья с Костей, надо просто поговорить и все разъяснится, все станет, как раньше: Костя найдется, они с сыном снова вернутся в свою квартиру, и этот эпизод будут потом вспоминать, как забавное происшествие.
Компания «ВеллИнвест» располагалась в одном из старинных, заново отреставрированных особнячков Васильевского острова. Она легко миновала охранника внизу и вошла в тесный лифт. Офис Вележева находился на четвертом этаже, оставалось надеяться, что директор на месте и согласится поговорить с ней.
Ее выгнали через пять минут – вытолкали из приемной, дотащили до лифта и выпихнули за красивую лаковую дверь. И вот она снова на улице, сжимает в руках лямку, внезапно ставшей неподъемной сумки. Сверху вдруг посыпало дождем пополам со снегом, Юля развернулась и побрела прочь, глотая стекающие по щекам соленые капли.
Потом она долго бродила по городу, не чувствуя ни усталости, ни сырости в промокших кроссовках, не думая ни о чем, натыкаясь на людей, словно сомнамбула. Потом спустилась в метро и долго каталась по веткам, бездумно переходя с одной на другую. Наконец снова вышла на воздух. В это время, около восьми вечера, народу было не так много, но все равно ее периодически толкали в спину, спешащие по своим делам прохожие. Очередная машина обдала ее веером грязной воды из лужи. Сегодня же первое апреля, вспомнила она и чуть не расхохоталась в голос. Ну да, день смеха. Веселуха!
Юля огляделась по сторонам, с удивлением понимая, что вышла на Владимирский проспект, и тут ноги сами привели ее к Московскому вокзалу. Ну да, подумалось ей, вокзал самое место для такой, как она. Как сказал этот Бурцев, «убогая, что с тебя взять?» Зеленые буквы на электронном табло расплывались перед глазами. Куда ей ехать, в Новгород, к тете Нине? Да нет, как она уедет – здесь же Ваня! Надо вернуться, забрать его. Юля вспомнила перекошенное от злобы лицо свекрови. А если тетя Нина ее с ребенком не пустит? Людмила Ивановна хотя бы о Ване позаботится, что-что, а внука она любит… Тут у нее перехватило горло, сумка скользнула с плеча, и она закрыло лицо ладонями.