Остров
Шрифт:
— Да уж, герой, — как будто согласился Козюльский. — Гляжу, Мамонт смотрит вниз с камня, голову свесил, а черные сзади с обеих сторон лезут. Ты чего не стрелял?
Мамонт чуть было не сказал, что стрелять было не из чего, но вовремя догадался промолчать. Над головой раскачивались закопченные листья пальм. Он и еще Козюльский с Чукигеком сидели на каких-то ящиках на шанхайской улице посреди покинутых корейских фанз. Фанзы- без окон и дверей, зияли черной пустотой внутри. С самоходной баржи невдалеке цепочкой спускались корейцы, каждый с мешком цемента на спине. Это разоренное и
— Пришлось гранатами поработать, — запоздало ответил Мамонт. — Штук десять черных завалил.
— Там их и не было столько, — возразил Чукигек, глядя на вереницу корейцев-докеров. — И для кого стараются, таскают? Черным что ли оставлять собираются?
— Ночью еще одного из винтовки достал, — добавил Мамонт. — Вы-то бежали в ужасе.
— Я и винтовку, фузею твою отбил, — заговорил Козюльский. — С тебя магарыч.
— Да ладно, сочтемся, — принужденно произнес Мамонт.
— Удивительное дело, как они-то не застрелили тебя, дурака, — добавил Козюльский. — Видать, живым надеялись взять, истерзать чтоб. Со всех сторон уже окружили. Ну ты и попер! Пьяный что ли был? Хорошо, что я в Шанхае по делам оказался. Еле успел поднять людей. Как пошли колхозники- сразу черных смело, и раненых побросали. Лихо корейцы в атаку ходят- молодцы! Любят это дело. Вроде чего им стараться- головы подставлять? Все равно скоро отходят… Ну чего ты, Мамонт, смотришь? Отчаливают. Уже и день назначен. Снова на смену черный миноносец придет.
— Опять! — заметил Чукигек. — Приходит-уходит.
— А может и к лучшему, — помолчав, опять заговорил Козюльский. — К лучшему, что черный корабль прибыл. Теперь хоть опять у себя дома ночевать будут. Оказывается, хуже нет, когда они, вроде нас, по лесам партизанят.
— Я тоже надеюсь, теперь перестанут по ночам приходить, будить, — сказал Мамонт. — Вы-то разбежались тогда, а меня уже расстреливать повели…
— Повели его домой- оказался он живой, — произнес Чукигек. — Ты-то чего не убежал?
— Еле оказался… А не убежал — значит не повезло. Сначала сильно не повезло, а потом везло и везло. Как и не бывает. Очень сильно. Будто на пороге винмагазина червонец нашел. Зато Аркадий вот… — Внутри сразу стало пусто, когда он произнес его имя.
— Да, вот и Аркашки нет. Какая-то другая жизнь началась, — Козюльский сказал то, о чем думал сейчас сам Мамонт.
— Уже похоронили рядом с корейцами. Большое теперь стало кладбище, — отозвался Чукигек.
— Скоро все там очутимся, — равнодушно произнес Козюльский. Ему никто не стал возражать. О смерти в последнее время не спорили, все относились к ней со спокойным фатализмом.
— Моих раненых, — заговорил Мамонт. — Ну, то есть мною раненых в плен теперь?.. Жаль не удалось посмотреть на пленных, заодно поговорить по душам. Может, среди них мои новые знакомые оказались.
— Чего на них смотреть, — отозвался Чукигек. — У нас их сразу отобрали… А здесь и до тебя много пленных накопилось. Уже плывут, наверное, куда-нибудь в другое земное полушарие.
— Обратно домой лучше с Наганой и Маринкой евоной пойдем, — сказал Козюльский. — Веселее будет. Они тут не только
— Вроде самураев, — заметил Чукигек. — Как в кино.
Самураев дождаться не удалось.
"Может это и хорошо, — думал на ходу Мамонт. За время долгого ожидания удалось поесть и выспаться. — Хорошо, если на черных не наткнемся."
— Теперь сам видел, миноносец совсем у берега стоит. Чего им бояться. Кто его штурмовать станет? Не мы же, — Голос, ушедшего вперед Козюльского, звучал громко и отчетливо здесь, в бамбуковом лесу. Бамбук неестественно быстро возник и вырос тут, на этом склоне. Будто всегда существовала эта лесная тень, сырость, стволы исполинской травы, подымающиеся вверх, в непроглядную высоту.
— Полагаю, черных теперь в лесу нет, — отозвался Мамонт. Помимо возвращенной длинной винтовки теперь он нес на груди старинный автомат, японский, с кривым прикладом. Хотелось верить, что это награда за сегодняшние подвиги. — На корабль ушли. Тоже не радость — по лесам бродить.
Сзади опять зазвучала музыка. Чукигек, добывший в Шанхае старую-старую шарманку, все крутил на ходу ручку.
"Откуда она здесь взялась, — беседовал Чукигек сам с собой. — Много в этих краях осело эмигрантской рухляди… Из Харбина, наверное. А может вовсе из Порт-Артура."
На спине, остановившегося на краю бамбукового леса, Козюльского был навьючен, подобранный на помойке, дырявый самовар.
— Вот остальные обрадуются, когда с таким багажом нас встретят, — заметил Мамонт.
— Ничего! — отозвался Козюльский. — Если не нравится, пускай сами прогуляются.
Перед ними лежала открытая солнечная поляна, наверное с обрубком дерева посредине, неразличимом из-за опутавших его мелких цветущих лиан. Все это стихийное сооружение было похоже на клумбу. Рядом с клумбой почему-то бродили черные куры.
Откуда-то издалека как будто доносились по-лесному гулкие голоса. Они вроде бы приближались, становились отчетливее.
— "Стой! — послышалось ближе. — Лови, лови!" Внезапно раздалась частая стрельба, одиночные выстрелы из какого-то незнакомого оружия.
Мамонт теперь лежал на земле, в зарослях папоротника, Чукигек и Козюльский исчезли.
"Кого лови?" — Он ощущал как враждебно сейчас все непонятное — древнее чувство откуда-то из прошлого, из каменного века.
— Из ракетницы ее. Бей! — Слышался рядом чужой голос. — В кусты убежала.
— Ага, из ракетницы! — Другой голос. — Может гранатой еще?
"Ладно, можно и гранатой, — подумал Мамонт. — Гранатами я люблю."
Куры там, перед ним, забеспокоились, заметались и с паническим кудахтаньем унеслись в разные стороны. Из зарослей выскочила еще одна, стремительно метнулась по поляне и исчезла в клумбе.
Невдалеке кто-то дико гаркнул, послышались неразличимые вопли, мат. На поляну выбежал какой-то незнакомый паренек, совсем молодой, без оружия, в черном комбинезоне. Не глядя на него, появился Козюльский с двумя карабинами СКС, оглянулся назад. Из зарослей появился еще один в комбинезоне, точно такой же. Его вытолкнул Чукигек.