Остров

Марченко Ростислав Александрович

Приклеенная скотчем к радиостанции бумажка с принадлежностью номеров каналов оказалась кстати. Сначала я переключился на транспортный:

– Боцман, это Седых, гони свое корыто к берегу. Эвакуируемся, у нас раненые.

– Андрюха, собирай свое барахло и пулей ко мне, у нас раненые, потащим к катеру.

Мезенцев, когда я вытаскивал из его разгрузки полные магазины, по-прежнему оставался без сознания. А вот мои первые жертвы, было видно, уже начали приходить в себя. Копейщик оказался крепким орешком и, пуская изо рта кровь, шевелился, уже даже пытаясь перевернуться. Это его и погубило, навыки этого дяди мне сильно не понравились. Что же касается языка,

для вопросов, что из себя представляют эти кровожадные косплейщики и какого черта они на людей кидаются, одного человека было более чем достаточно. Даже если бы у них обоих было все в порядке с челюстным аппаратом, а мне не нужно было одновременно конвоировать пленных и эвакуировать раненых.

Своей смерти, копейщик так и не увидел. Я походя всадил ему короткую очередь в спину, когда он пытался встать на карачки. Второй, с лицом залитым кровью из смятого моим ударом носа, по-прежнему был в глубоком нокауте. Я убрал от него оружие и перевернул его на живот, чтобы не захлебнулся кровью, после чего стянул руки за спиной и спутал ноги его же собственными ремнями.

Пока, контролируя близкую опушку, ходил проверять Рябушева, пришел послеадреналиновый отходняк. Такой адской стычки с бешеным всплеском адреналина у меня не было никогда.

Хотя нет. Была. Один раз. После того тяжелого момента когда майор милиции Пётр Васильевич Борисевич, в загаженной наркоманами блатхате, бросившись вперёд не принял на себя предназначенный мне заряд картечи...

Семен был мертв, стрела попала ему в грудину, чуть выше подсумков. Вытащить ее я не смог, чтобы снять с тела разгрузку понадобилось стрелу сломать. Крови почти не было, парень умер мгновенно. Это решило судьбу ещё и оказавшегося живым лучника, решившего, что у него хватит сил и времени пока я отвлекся отползти в лес.

Приходивший в себя Мезенцев сидел на земле и ощупывал разбитую голову, упершись взглядом в пробитое пулями тело копейщика. На его поясе шумела радиостанция, оперативный дежурный охраны наводил суету.

– Иван Георгиевич, ты случаем ничего не знаешь, что это за ебанутые косплейщики?

Мезенцев медленно повернул на меня голову:

– Что с Рябушевым?

– Убит.

– Пидарасы...

Я согласно кивнул.

– В самом плохом смысле слова.

Это было нетолерантно и оскорбительно для безобидных представителей преимущественно творческих профессий, однако всё что я думал о нападавших, содержалось в самых что ни на есть плохих красках побочных значений данного определения.

– О нападении доложил?

– Да.

– Кто напал, уточнял?

– Нет еще. Только что ты палкой по башке получил.

– Вот и дальше молчи. Дальше все переговоры с лагерем только через меня.

Ситуация становилась весьма даже интересной. Тем ни менее, тут требовалось доложить и о пленном.

– У нас пленный.
– Я кивнул в направлении главмажора напавшей группы, так лежащего ничком, после того как я его перевернул.

– Я вижу, - кивнул Мезенцев.
– Что с ним?

– Нокаут, сотрясение, нос в блин. Удар удачно поймал.

На глазах приходивший в себя Иван Георгиевич поднял на меня взгляд, хотел что-то сказать, замялся, но потом все же решился.

– Спасибо. Ты их выходит один и без оружия всех сделал?

Я усмехнулся, несколько застеснявшись. Это было так, всех пятерых нападавших положил единственный невооруженный человек в группе, отделавшийся лопнувшей кожей на ударных костяшках и ноющей левой кистью.

– Если твоего автомата не считать.

– Без разницы... Ты ведь мне жизнь спас...

Я пожал

плечами, присев рядом с ним на корточки и выкладывая на землю автомат Мезенцева и взятые у него магазины.

– Свою тоже. Автомат заряжен, патрон в патроннике. Магазин неполный, около двадцати патронов.

В нескольких метрах от меня отсвечивал потемневшей серебряной насечкой и неизвестными мне рунами на клинке "бастард" нокаутированного мажора. В голову лезли какие-то совершенно фантастические выводы...

Глава II

До появления "Раптора" которым в этот раз оказался не "Black Pearl", а "Flying Dutchman", нас с "Боцманом" и Андреем Крамером даже не выпустили на берег. Окончательно пришедший в себя Мезенцев был краток:

– Ты старший. Оружие пусть остается у тебя. Сидеть тут. На катер никого не пускать, разрешаю отойти от берега. Пленного никому не показывать. Рацию постоянно держать включенной.

– Канал какой? И у портативок батареи сесть могут.

– Значит выключите, у вас катерная стационарка есть. На ее канале и сидите. Понадобитесь - вызову.

Я пожал плечами, все это дело было очень загадочным. Гораздо больше чем того следовало. Тело Сени мы с Мезенцевым вытащили на берег без всяких проблем, а пленного брюнета значит, никому не показывай. Камеру, с заснятой панорамой стычки и трупами перед омародериванием, Мезенцев тоже забрал себе.

От безделья все внимание мы уделили взятым трофеям, больше нам делать было все равно нечего. Пленный к тому времени давно очнулся и успел еще несколько раз выхватить по голове, что окончательно уничтожило у него всякое сходство с ним же утренним. Какого цвета у него теперь глазки, под налитыми кровью черными желваками с узкими щелочками было решительно не видно.

С места стычки Андрюхой, мной и Мезенцевым было захвачено немало трофеев. С копейщика - кольчуга, меч, кинжал, копье и обнаружившийся под кольчужной юбкой тонкий ремешок с бронзовой пряжкой, продетый сквозь шлевку стянутого шнурком кожаного кисета с монетами. После досмотра примерно такие же кошельки обнаружились под одеждой у всех наших противников. Щиты, с деревянной основой и жестким кожаным покрытием никого не заинтересовали, меч одного из воинов не добежавшей до меня пары взяли больше для сравнения. С второго, менее пострадавшего от пуль мужика сняли использующуюся как доспех жесткую шнурованную кожаную куртку с такими же наплечниками. На "бастард", которым меня едва не зарубили, я наложил руки без малейших колебаний, как впрочем, и на лук с пробитым пулями колчаном. Кроме этого, у лучника обнаружился отличный короткий обоюдоострый кинжал, также как и "бастард" о украшенный потемневшим серебром, хотя и менее обильно.

Главной золотой жилой трофеев в ходе обыска ожидаемо оказался мажорчик - из его имущества мы взяли с собой все. Теперь он лежал в углу, скованный Мезенцевым по рукам и ногам наручниками и подглядывал в свои щёлки, как мы осматриваем снятые с него трофеи. Его куртка с рядами заклепок оказалась доспехом-бригантиной, где железные пластины были подбиты не снаружи но изнутри кожаной основы. Украшенный вышивкой красный шелковый кошель был туго набит прекрасно прощупывающимися монетами, снятый с головы обруч был явно серебряным, а украшающий его камень подозревался рубином. Все снятое с него оружие тоже было густо украшено серебром.