Острова Чалдеи
Шрифт:
У меня ушло полчаса на то, чтобы вытрясти все травы. Тетя Бекк передавала мне одно за другим нарядные одеяния – каждое сложенное, каждое набитое травами, словно приготовленный для жарки гусь. Шерстяные приходилось вытряхивать бесконечно, поскольку веточки цеплялись за ткань и застревали в ней. Примерно полчаса спустя я вспомнила спросить:
– А это не отравит море, тетя Бекк?
– Нет, ни в малейшей степени, - ответила тетя Бекк, доставая нижнее белье. – Ничто так не разрушает дурную магию, как
– Даже если она ненамеренная? – спросила я.
Тетя Бекк слегка улыбнулась мрачной улыбкой.
– Что касается этого, - произнесла она и больше ничего не добавила, просто передав мне сверток нижнего белья.
В итоге у нас имелась куча распотрошенной одежды и четыре пустые сумки. Тетя Бекк стояла на коленях рядом с кучей, подбирая рубашки и рукава, принюхиваясь и качая головой.
– Всё еще пахнет, - сказала она. – Эта одежда такого прекрасного качества, что мне претит выбрасывать ее в море. Встань на нее на колени, Эйлин, иначе ее унесет ветром, а я посмотрю, что можно сделать.
Она внезапно ушла, но быстро вернулась с витком бельевой веревки и корзиной прищепок. Откуда она, интересно, всё это достала? Потом мы были ужасно заняты, натягивая веревку вдоль палубы и прищепляя на нее хлопающие предметы одежды по всему кораблю. Айвар и Ого поднялись на палубу, чтобы посмотреть. Матросы, когда проходили по своим делам, страшно раздражались, ныряя под одеждой и сердито вдыхая запах испорченной ромашки.
В итоге появился капитан и подошел к тете Бекк под развевающуюся накидку.
– Что это ты тут делаешь, женщина? Чудесное время для стирки!
– Только то, что необходимо сделать, Шеймус Хэмиш, - парировала тетя Бекк, прищепляя бешено бьющуюся пару панталон.
– Эта одежда заражена.
– Не сомневаюсь, - сказал капитан. – Воняет, будто носки дьявола. Это ты подняла ветер, чтобы он выдул запах?
Тетя Бекк закончила прищеплять панталоны и повернулась лицом к капитану, расставив красные каблуки и скрестив руки на груди.
– Шеймус Хэмиш, я никогда в жизни не поднимала ветер. Какая в этом необходимость на Скарре? Какая необходимость здесь?
Шеймус Хэмиш тоже скрестил руки на груди. Впечатляющий жест, поскольку его покрытые татуировками руки были огромными.
– Значит, его вызывает запах.
Что бы его ни вызывало, не оставалось никаких сомнений, что ветер усиливается. Выглянув из-под хлопающей одежды, я увидела, как желто-коричневые волны качаются вверх-вниз, а с их вершин разлетается дым. От аккуратно заплетенной головы тети Бекк развевались длинные черные пряди волос.
– Чушь! – сказала она и отвернулась.
– Говорю тебе: вызывает! – прогремел капитан. – И делает небо фиолетовым. Посмотри, женщина!
Он указующим жестом вытянул мощную
– Чушь, парень, - сказала тетя Бекк. – Это из-за барьера.
Она подобрала одну из сумок и начала трясти и колотить ее, чтобы вывернуть наизнанку.
– Я никогда не видел неба такого цвета, - объявил Шеймус Хэмиш. – И ты можешь снять хотя бы эту накидку. Мой штурман не видит из-за нее дороги.
– Эйлин, - позвала тетя Бекк, - возьми накидку и повесь ее где-нибудь в другом месте.
Я сделала, как мне велели. Единственным другим местом, которое я смогла найти, являлась веревка в передней части корабля. Я уговорила Ого помочь мне, поскольку ветер к этому моменту стал таким яростным, что в одиночку я не могла удержать накидку. Мы оставили ее развеваться на носу, точно странный флаг, и вернулись, обнаружив, что тетя Бекк вывернула все сумки наизнанку и приторачивала их к шлюпке, чтобы проветрить. Рядом с ней маячил корабельный кок.
– Если не вы взяли мой таз, то кто? – спрашивал он.
Мы с Ого виновато переглянулись. Ого взял таз для Айвара, а я уронила его в море.
Тетя Бекк пожала плечами:
– Я не имею к этому отношения, парень. Принц Кинроса был болен ночью. Таз теперь в любом случае не подходит для готовки.
Кок повернулся и пронзил взглядом Айвара, который прислонился к одной из мачт – его волосы развевались, и выглядел он вполне здоровым и румяным. Он пронзил кока ответным взглядом в самой царственной манере.
– Приношу свои извинения, - надменно произнес он.
– В таком случае, полагаю, я должен каким-то другим способом замешивать тесто, - сварливо заметил кок и ушел, бормоча: - Ведьма на борту – всегда плохая примета. Проклятие Одинокого на вас всех!
К счастью, тетя Бекк, похоже, его не услышала. Ничто не приводит ее в большую ярость, чем когда ее называют ведьмой. Она просто встала и ушла в трюм, чтобы привести в порядок волосы.
– Что такое проклятие Одинокого? – встревоженно спросил меня Ого, когда мы стояли среди хлопающих предметов одежды.
Они хлопали всё больше и больше, по мере того как поднимался ветер. Корабль накренялся, и волны с шипением заливали палубу.
Я никогда не слышала о проклятии, но Айвар сказал:
– Элементарно. Это значит, что ты исчезнешь, как Земли Одинокого.
Едва он успел это произнести, как снизу донеслись скрежет и тряска, за которыми последовал треск откуда-то сверху спереди. Корабль накренился и, кажется, остановился. Сквозь грохот нескольких громадных волн, омывающих палубу, я слышала, как Шеймус Хэмиш кричит ругательства штурману, а штурман орет в ответ.