Острова на горизонте(изд.1984)
Шрифт:
Он спешит ко мне. Ныряет. Выдергивает из ножен длинный узкий нож, просовывает его в щель между створками, нажимает, перерезая мышцы моллюска, и я освобождаю руку. Плыву к берегу, ругаю себя, смеюсь над собой: экспериментатор!.. Потираю посиневшую ладонь. Теперь я верю, что если человек попадет ногой в распахнутые створки гигантской тридакны, он может считать себя обреченным.
…Возле «дворца» Дика в черном котле, поставленном на камни, кипит уха, сваренная из доброго десятка видов экзотических рыб, моллюсков, которые могли бы стать великолепной коллекцией для любого музея. Большой Дик
Вскоре мы собираемся у хижины, расстилаем на сухой пожухлой траве чистый брезентик. Подпекшиеся на солнце парни рассаживаются кругом и шелестят бумагой, распаковывают свертки с хлебом, консервами, колбасой и вареной картошкой. Сияющий, добрый и ласковый ко всем нам Дик разливает пахнущую морем и перцем уху в жестяные миски.
— Когда вы приедете завтра? — спрашивает меня Дик, провожая нас к автобусу, — Завтра я покажу, где можно найти раковины-жемчужницы.
— Дик, завтра мы уходим, — говорю я. — В Антарктику. Но если мы опять побываем на Маврикии, я разыщу тебя. И вот что еще: держи ласты, маску и трубку. Бери, бери! Теперь все это твое, на память.
Мальчик не может говорить от радости. Прижимая подводное снаряжение к груди, он глядит, как автобус разворачивается под пальмами. Потом вдруг срывается с места и бежит следом, выкрикивает какие-то слова…
И снова мы в океане. Кажется, что никакого острова Маврикия не было, наверно, нам все это приснилось: и синее небо, и зеленая вода, и горячее солнце. Неужели совсем недавно, когда кондиционер сломался, мы задыхались от жары в своих каютах, и капитан каждый час дергал стармеха: «Дед, когда будет холод?»
Сутки за сутками мы углубляемся в антарктические широты, и хотя айсбергов еще не видно, но сегодня днем над палубой вдруг пеленой понеслись лохматые белые мухи. Прильнув к запотевшему стеклу иллюминатора, я гляжу, как сверху вниз вдоль океана, над самой его поверхностью, несется снежное месиво, и грею руки над урчащим соплом кондиционера. И вдруг урчание прекратилось. Шумно вздохнув несколько раз теплым воздухом, кондиционер стих.
Поднимаюсь в ходовую рубку.
— Дед! Если немедленно не отремонтируешь «кондишен», я тебя высажу на первом же встречном айсберге! — слышу я голос капитана.
Полдень, а такая темень! Снег липнет к стеклам окон-иллюминаторов, стремительно вращаются на двух из них стеклянные круги — судовые «дворники». Склонившись к резиновому раструбу экрана локатора, вахтенный штурман подкручивает ручки настройки. Потом, оторвавшись от экрана, говорит мне:
— Айсберги. Взгляните.
Вытянув пробку-свисток из переговорной трубы, ведущей в капитанскую каюту, он дует в нее что есть силы. Через мгновение труба урчит капитанским голосом:
— Слушаю.
— Подходим к айсбергам.
— Сколько до них?
— По локатору восемь миль.
— Сбавить ход до малого.
— Есть, капитан, — отвечает штурман, берясь за рукоятку телеграфа.
Айсберги я видел в кино, на фотографиях, но все равно интересно. Правда, пока лишь я обнаруживаю желтоватые, слегка пульсирующие точки, разбросанные
Остро пахнущий одеколоном «Свежее сено», вваливается капитан. Несколько минут он вглядывается в локатор, потом, распахнув дверь, выходит на крыло мостика и, подставив лицо ветру и снегу, глядит вперед. Но что там увидишь?.. Засыпанный снегом полубак танкера пропарывает снежное месиво, а дальше — пустота, опасность! Большие ледяные горы локатор берет, но есть и такие, которые плывут из Антарктики, едва высовывая из воды ледяную вершину. Не схватить макушку айсберга электрическому импульсу, испускаемому локатором, а под макушкой покачивается в глубинах гигантское ледяное тело… Врежется судно в такое, и подавай сигнал SOS.
— Что, светлеет, кажется?
Танкер взрезает край снежного заряда и выскакивает на чистую воду. Поток синего света вливается в ходовую рубку. Синяя вода, синее небо, белые, с голубоватым отливом, ледяные горы! Капитан, что-то буркнув, останавливается перед окном и, наклонив голову, будто собираясь боднуть толстое стекло, глядит в океан. Штурман отрывается от локатора, матрос у рулевой колонки приподнимается, желая взглянуть в глубину этого удивительного синего, очень холодного и какого-то очень торжественного мира, открывшегося нашим взорам. Ширь, тишина и спокойствие… Щелкает рычажок. Штурман выключает локатор: видимость отличная. Снегопад остается за кормой танкера, где громоздятся на воде черно-фиолетовые тучи. Там и сейчас несутся параллельно океану снежные вихри.
Побарабанив пальцами в стекло, капитан срывает трубку телефона. Нетерпеливо втыкая палец в отверстие диска, он набирает номер машинного отделения и, заслышав голос стармеха, говорит:
— Дед! Подходим к айсбергам!.. Дашь сегодня тепло или нет? Что?.. Ну хорошо: прощен.
К жужжанию гирокомпаса прибавляется тихое урчание кондиционеров. Теплый воздух струится вдоль переборок. Несколько альбатросов подлетают к танкеру и начинают кружить над ним. То легко, упруго взмывая над мачтами, то резко кренясь, птицы скользят в воздушных потоках и опускаются к самой воде, чтобы проскочить перед форштевнем. Взлеты и падения. Не оторвать взгляда от прекрасных белых птиц, как бы свидетельствующих людям: не все так пустынно в этих водах. И тут есть жизнь.
Наше пребывание в южных широтах было непродолжительным. Разыскав рыбаков, мы отдаем им топливо и на четвертые сутки под вечер прощаемся с ними. Над пустынным океаном разносятся прощальные гудки. Отступает за корму танкера россыпь огней траулеров. Коченею на холодном ветру, ловлю взглядом быстро тускнеющий свет электричества. Теперь уже не видно отдельных огней, чуть приметно лишь овальное желтое пятно, плывущее по самой поверхности воды у горизонта. Где-то я уже видел подобное пятно света, будто вырывающееся из океанских глубин и освещающее поверхность воды как бы изнутри… Нет, такое видел не я, а команда быстроходного фрегата «Авраам Линкольн», преследующего в океане неизвестное чудовище, оказавшееся впоследствии «Наутилусом» капитана Немо…