Острова попутного ветра
Шрифт:
На первом знаке он чуть не уступил, проиграв позицию. Пришлось бороться и напрягать все силы. Сашка (так звали ближайшего преследователя) пытался зайти, то с подветренной, то с наветренной стороны, он отчаянно боролся за первое место и тоже ни за что не хотел уступать. На борту его яхты красовалось гордое название «адмирал». Удостоверившись, что очередной манёвр Сашке не удался и, увеличив отрыв на целый корпус, Назар весело посмотрел назад:
– Адмирал, не догонишь!
– Это мы ещё посмотрим!
– В следующий раз, не сегодня!
Гонка подходила к финишу. Впереди уже были различимы строгие лица на судейском корабле.
– Нет! Нет! Не сейчас! Ну, давай же!..
И тянул, тянул изо всех сил, боролся с ветром, одной рукой крепко удерживая руль, в другую больно впились шкоты, даже перчатки сейчас не спасали. Мачта в последний раз качнулась, напоминая весы на рынке и медленно ускоряясь, начала подниматься вверх.
Он победил!..
И тут раздался громкий хлопок и следом сдавленный крик за спиной. Назар оглянулся, между ним и Сашкиным «адмиралом» отчаянно тонул аутсайдер из другого класса. Опрокинутая яхта беспомощно бултыхалась между разъярёнными волнами, гонщика накрыло парусом, и он отчаянно бился под намокшими грязно-белыми складками. Выскочивший из гнезда гик тянул несчастного на дно.
Он захлёбывается! – Назар не раздумывал, быстро развернул яхту и бросился на выручку. Манёвр был неудачным, учитывая сильный порывистый ветер. Его яхту тут же опрокинуло, а самого Назара, будто из пращи, выкинуло из кокпита далеко в сторону. «Он захлёбывается», – одна единственная мысль настойчиво билась в голове Назара. Он вынырнул, откашлялся, покрутил головой, увидел трепыхающегося под парусом яхтсмена и поплыл к нему. Рядом, не сбавляя хода, пронеслась чья-то яхта.
В тот день его не вызвали для награждения, но сам командор порта отметил храбрый и самоотверженный поступок юного капитана.
Подошёл тренер. Назар виновато поднял голову и был очень удивлён – в тренерских глазах он увидел одобрение, усы улыбались шире обычного:
– Молодчина! Так держать, Назар, сегодня я по-настоящему горжусь, что ты в моей команде.
– Но я…
– А, – тренер махнул рукой, – не обращай внимания, железкой больше, железкой меньше. Так даже лучше – для свободного ветра лишний балласт только помеха…
Настоящий адмирал привстал. Он всегда забывался в подобные моменты, ничто для него не существовало вокруг, кроме точки прицеливания. «Только безмозглый глупец будет отвлекаться, когда то, ради чего всё это замышлялось, в двух шагах от достижения». Он не умел и не любил проигрывать: «Раз тебе это дано взять – бери. Не возьмешь – поднимет другой». Его глаза горели сейчас по-особенному, и никто, и ничто на мостике флагмана не могло отвлечь Настоящего адмирала от преследования. Между его зрачками и одиноким парусом можно было прочертить прямую
– Ко всем чертям! Чего вы медлите, болваны! Рохли! Он на «лавировке» бессилен против ваших накаченных «Ямах».
Пальцы Настоящего адмирала впились в подлокотники и стали бледными, будто он сам схватил сейчас жертву и не выпускает её.
– Так, так! Ату его, ребята, ату!.. Что!..
И без того дико выпученные глаза Настоящего адмирала превратились в чересчур выпуклые окуляры перископа, с красными прожилками.
– Не может быть?.. – перископ недоумённо покрутился по сторонам, выискивая новую цель.
Присутствующие на мостике поёжились и каждый попытался спрятаться за спину другого. Выпученные окуляры спрятались в мохнатые брови и глубокую тень. Он видел, он ясно видел собственными глазами, а не из докладов этих недотёп капитанов: нос яхты зарылся в накатывающийся вал. «Ему конец! Он попался», – именно такие торжествующие реляции промелькнули тогда в голове Настоящего адмирала, привыкшего правильно оценивать ситуации. И тут он увидел нечто совсем непостижимое.
Привыкший всё анализировать ум Настоящего адмирала снова и снова прокручивал картину случившегося. Вода сплошным потоком перекатилась через корпус яхты, окатила брызгами беглеца, свисающего на краю кокпита. И тут непонятным образом произошло перевоплощение.
И лодка, и мачта, и парус, и сам яхтсмен вынырнули из воды иными, чем представлялись раньше, до события. Над водой, сливая ручейками остатки воды, воспарило окрылённое, совсем неземное создание. То, что раньше было сложено из отдельных частей, потом совмещённо замыслом конструктора и упорством тренера, а именно: изящный пластиковый корпус, алюминиевая мачта, парус, сшитый из кусков материи, такелаж и сам яхтсмен – теперь слились воедино в мифическое почти бестелесное существо (так, по крайней мере, показалось Настоящему адмиралу и другое объяснение ему не приходило в голову). Диво, будто рождённое из воды и лучей света, взмахнуло крыльями (или крылом, кто его там в суматохе разберёт), пронеслось под самым носом ошарашенных команд катеров и скрылось… Испарилось…
– Чёрт знает что… – произнеся в полголоса эту фразу, Настоящий адмирал молчал, уставился в пол. Туда же смотрели, адъютант, капитан и вахтенные. Затёртый сотнями ботинок пол был ближе и понятнее, чем происходящее за иллюминаторами. Там корабли флота, смешав строй, теперь запоздало пытались избежать столкновений. Два катера уже тонули, на воде барахтались люди.
– Адмирал, вы отдаёте отчёт своим словам?
Суд Всех Федераций был, как всегда, скоротечным и законным. Он строго придерживался двусмысленных статей и легко подпадал под настроения капризных судей.
Настоящий адмирал не стал подавать апелляцию. Он и сам когда-то был морским законодателем и знал, что в ясную погоду принимаются «прозрачные» законы, а в дождь и слякоть, когда неимоверно ноют суставы, он самолично перечёркивал принятые раньше чёткие кодексы и напускал в статьи туман и хмарь, состоящие из запятых и прочих «крючочков и загогулин». Глядел на возмущённых оппонентов воспаленными глазами: «Вы в окно-то выглядывали, олухи царя небесного? Солнца давно не видно, льёт дождь, а вы всё принимаете законы солнечного дня. Отставить! Осуждать всех, – морщился тогда Настоящий адмирал, – пусть тоже почувствуют мою боль».