Острова пряностей
Шрифт:
Мы добрались до заповедника Баун на следующий день, как раз к полудню. Заповедник называется так по имени острова, на котором он расположен. Наш гид показал, где мы можем поставить судно на стоянку — напротив единственного поселения на этом острове. Пока мы плыли на берег в долбленой лодке, я заметил на берегу современную моторную лодку из стекловолокна с маркировкой министерства лесного хозяйства, вид которой свидетельствовал о небрежном обращении хозяев. Она лежала довольно высоко — на уровне максимального подъема воды, на том боку, где не было гребного винта, и, судя по всему, пролежала так полгода, а то и больше. Поселение называлось Кобаданга, и, хотя это была маленькая деревушка, где жили всего семьдесят семей, она оказалась гораздо чище, чем большинство деревень, которые мы видели во время экспедиции. Обычно большой удачей считалось, если в деревне была хотя бы одна лавочка; в Кобаданге же имелось три магазина. Кроме того, мы обнаружили здесь экзотического вида мечеть, щедро украшенную
Буди и я прошли 50 метров к маленькому домику индонезийского рейнджера, в обязанности которого входило управление заповедником. Это был мужчина тридцати с лишним лет. Мы так и не поняли, то ли он был исключительно сотрудником министерства лесного хозяйства, то ли частично его поддерживали международные природоохранные фонды, участвующие в финансировании заповедника.
Он был очень любезен и, пока его круглолицая и радушная молодая жена накрывала на стол, рассказал нам о своей работе и о сохранившейся популяции райских птиц. Он работал в заповеднике с 1991 года, и, по его словам, за прошедшее время количество райских птиц увеличилось. На них по-прежнему охотились браконьеры, проникающие в заповедник из окрестных деревень. Метод охоты оставался таким же, как описывал Уоллес. Охотник прятался под одним из деревьев, к которым на рассвете слетались птицы для брачных игр. Это высокие деревья, зачастую намного выше остальных, так что охотникам нередко приходилось залезать на соседние стволы, чтобы оказаться на расстоянии выстрела до цели. Райские птицы «танцевали»: перепрыгивали с ветки на ветку, перепархивали вверх и вниз, трясли своими великолепными хвостами и постоянно токовали. Островитяне называли это «игрой», хотя на самом деле представление имело вполне практическую цель — завоевание самок, которые наблюдали за самцами, а потом спаривались с теми, кому удавалось произвести на них самое сильное впечатление. Во время токования птицы так увлечены ритуалом, что не замечают охотников, которые стреляют особыми, довольно грубыми стрелами с толстыми наконечниками или деревянными набалдашниками — они оглушают или поражают птиц насмерть, не повреждая перья, чтобы можно было потом продать шкурку торговцам.
Уоллесу пришлось подождать несколько дней, прежде чем ему принесли первую райскую птицу из леса, но добыча стоила такого ожидания. «Эта была маленькая птичка, чуть меньше дрозда. Большая часть оперения была ярко-красного цвета и поблескивала, как стеклянная пряжа. Перья на головке были короткие и бархатистые, с переходом в ярко-оранжевый цвет. Ниже — от грудки и дальше — оперение было снежно-белое, по мягкости и блеску подобное шелку. Ярко-зеленая полоска на груди отделяла белые перья от ярко-красной шейки». Самой замечательной особенностью миниатюрного создания были его брачные перья — «около двух дюймов длиной, заканчивающиеся широкой полоской яркого изумрудного цвета». Обычно эти перья спрятаны под крыльями, но во время брачного танца они поднимаются и распускаются, как веер. Дополняли и без того великолепный наряд два хвостовых пера, подобные тонкой проволоке, которые расходились в стороны, закручиваясь у концов.
«Нижняя часть пера — примерно полдюйма — закручена по спирали в наружную сторону и имеет ярко-зеленую окраску с металлическим блеском; два этих мерцающих зеленых кружка свисают на пять дюймов ниже туловища».
Таково было первое знакомство Уоллеса с райскими птицами — точнее, с одним из тех двух видов, которые определил Линней по дошедшим до него искалеченным останкам. Уоллес был в восторге. Желание увидеть райских птиц было одной из главных причин, побудивших его предпринять путешествие в Индонезию. Особенности оперения райских птиц — брачные веера и сверкающие кружки на хвостовых перьях — «были совершенно уникальны и не встречались ни у одного из известных восьми тысяч видов птиц; а учитывая изысканную красоту плюмажа, эти птицы могут считаться одним из прекраснейших среди многочисленных прекрасных созданий природы». Однако — что характерно для деликатного характера Уоллеса — даже в момент триумфа он понимал, насколько странным и эксцентричным должно казаться его поведение местным жителям. Проводники по Ару очень удивлялись восхищенному выражению его лица. Они «не видели ничего особенного в райских птицах — как если бы мы увидели дрозда или щегла».
Рейнджер в Кобаданге сказал, что королевские райские птицы до сих пор водятся в заповеднике Баун, хотя нам будет довольно сложно их выследить. Большие райские птицы гораздо более многочисленны — это более крупные птицы с пышным длинным золотисто-желтым хвостом, когда-то очень ценимые европейскими модистками, которые использовали перья для отделки дамских шляп; это украшение пользовалось большой популярностью у модниц. Кроме того, он подтвердил наши опасения относительно того, что мы приехали слишком рано — большие райские птицы еще не готовы предстать перед нами в полном блеске своего брачного оперения. Увы, путешествуя на прау, мы были вынуждены подстраиваться
Туземцы архипелага Ару охотятся на райских птиц (из книги «Малайский архипелаг»)
Эта прогулка оставила совсем другое впечатление, чем недавнее знакомство с Кай-Бесаром. Самое большое различие заключалось в реакции птиц на наше присутствие. В заповеднике птицы были гораздо более пугливыми. За время нашей первой экскурсии по лесу Бауна Буди насчитал больше видов и больше отдельных экземпляров, чем на острове Кай.
Здесь были большие красные попугаи, голуби, дронго, большеноги; с хриплыми криками пролетали стайки какаду с белыми и зеленовато-желтыми гребешками. Во время наших последующих прогулок по заповеднику мы уже не видели птиц в таком количестве. Они исчезали при виде человека — в отличие от Кай-Бесара, где птицы не боялись людей. Позже в ходе экспедиции мы оказывались в лесах, столь же диких, как на Бауне, но там птицы, наверное, были настолько непривычны к виду людей, что почти не реагировали на наше присутствие. Баун же в этом отношении занимал самую неудачную позицию: животные находились вроде бы на официально охраняемой территории, но при этом были очень пугливы.
В отношении растительности Баун был менее гостеприимен, чем Кай-Бесар, здесь росло много колючих растений и ходить по лесу было более затруднительно. В общем, Баун больше соответствовал общепринятым представлениям о тропических джунглях. Во многих местах подлесок был таким плотным, что нам приходилось раздвигать в стороны низкие пальмы, ротанга и заросли больших папоротников, перелезать через поросшие мхом бревна, увитые тонкими вьющимися растениями с яркими блестящими зелеными листьями.
Толстые лианы извивались по земле или свисали гирляндами меж деревьев, образуя переплетения на высоте человеческого роста. Всюду росли грибы и лишайники — на земле, на бревнах и на корнях живых деревьев. Корни самых высоких деревьев извивались по земле, достигая в длину шести и более метров, и выступали вверх тонкими блестящими гребнями, похожими больше на металлические перепонки, чем на части живых растений. Некоторые стволы имели густую охристую окраску, контрастирующую с преобладающими красновато-коричневыми и зелеными оттенками. Пауки развесили широкие сети между ветвей низких кустарников и поджидали добычу, сидя каждый в центре своей паутины — их спинки с ярко-оранжевыми полосками покачивались в двух-трех футах от ближайших веток. Пару раз нам пришлось обходить старицы с застоявшейся, мутной желтой водой. Как сказал наш гид, здесь живет несколько крокодилов, но они очень пугливы и прячутся при первых же признаках появления непрошеных гостей. Глинистая почва всюду была изрыта кабанами. Мы несколько раз спугнули этих животных, и они убежали, с визгом и хрюканьем продираясь сквозь подлесок [6] . Также мы повстречали кускуса — это было подтверждением того, что острова Ару уже входят в зону австралийской фауны. Кускус, похожий на опоссума зверек с шелковистым серебристо-серым мехом, сидел, прижимаясь к высокому голому стволу; с круглой пушистой мордочки на нас очень удивленно глянули карие глазки, и потом он очень медленно пополз вверх по дереву.
6
В 1865 году, вернувшись в Англию, Уоллес обсуждал в письмах к Дарвину кабанов с Ару. Дарвин интересовался, были ли это домашние свиньи, которые пасутся на свободе в лесу, или настоящие дикие кабаны местной разновидности, что могло бы стать примером локальной эволюции. Уоллес считал, что это новый вид; Дарвин сомневался и, видимо, был прав.
Кроме того, лес на острове Баун был очень шумным. Постоянный гул птиц и насекомых был столь интенсивным, что, казалось, мы находимся в вольере тропических птиц. Отовсюду доносилось чириканье, жужжание и уханье. Буди постоянно исчезал из виду. Услыхав какой-нибудь особенно интересный звук, он старался определить, кому этот звук принадлежит и откуда исходит, и пробирался сквозь кусты с биноклем; отыскав птицу, он проверял правильность своего определения и добавлял этот вид в список в записной книжке.
Похоже, некоторые виды относились к категории чревовещателей. Одна маленькая птичка, размером чуть больше воробья, уселась на ветку в трех метрах от нас. Мы прекрасно видели ее — она поднимала грудку и открывала клюв; но звук будто бы приходил совсем с другой стороны. Время от времени фоновый шум древесных сверчков внезапно усиливался до такой степени, что, казалось, через лес к нам приближался поезд. Начиналось с отдаленного пронзительного вскрика, который становился все громче и громче, делаясь почти болезненным для слуха, а потом внезапно стихал до обычного стрекота.