Острова пряностей
Шрифт:
Мы тщательно следили за глубиной, лавируя между выступающих верхушек коралловых рифов, и в устье Дюгонь-Крик нашли пригодное для якорной стоянки место. Янис едва сдерживал нетерпение, ожидая, когда отвяжут закрепленную на крыше рубки шлюпку и опустят ее за борт. Через несколько минут они вместе с Бобби уже усиленно гребли по направлению к берегу, прихватив с собой пластиковый мешок в надежде раздобыть и доставить нам изысканный деликатес — черепашьи яйца. Было совершенно невозможно — да и небезопасно — его удерживать. Для Яниса, не имеющего постоянного пристанища рыбака с Кая, Эню был всего лишь местом, где черепахи устраивают свои кладки яиц и где можно прекрасно поохотиться, — все остальное его не интересовало. Незаметно было, что он или кто-либо из его спутников знали или считались с тем фактом, что мы находимся в самом сердце морского заповедника и что разрушать черепашьи гнезда противозаконно. Неким оправданием могло бы служить то обстоятельство, что обитатели здешних мест традиционно собирали здесь яйца, и ничего с тех пор не изменилось. Но ведь Янис не был местным жителем, равно как и тайваньские рыбаки. Очевидно, что
Нам пришлось долго ждать возвращения Яниса. Они с Бобби вернулись на шлюпке только после полудня, и Янис выглядел обескураженным.
Он взобрался на планширь и сказал: «Пусто. Ни одного яйца. Все унесли». Он просто не мог в это поверить и лишь недоуменно качал головой. Они с Бобби пристали к берегу, оставили шлюпку на берегу и бросились на поиски черепашьих яиц, вполне уверенные, что найдут их в ближайших нескольких метрах. Они сразу же наткнулись на первую черепашью кладку, но та была разрыта. То же самое и со следующим гнездом, которое находилось всего лишь в нескольких метрах дальше, и со всеми остальными… Они обошли весь песчаный пляж, и нашли около 60 или 70 гнезд. Все были разорены.
Янис не ожидал подобного развития событий. Ему казалось, что сбор черепашьих яиц на Эню представляет собой столь же нехитрое занятие, как и поход в магазин, — просто снимаешь консервную банку с полки, и все. Однако здесь, на протяжении всего длинного песчаного берега, не нашлось ни одного черепашьего яйца.
Янис отвез меня на берег в шлюпке; первое, что я увидел, ступив на песок, были высушенный череп и расколотый панцирь мертвой черепахи, лежащие на песке на месте ее гибели. Должно быть, когда-то это было красивое животное: панцирь около 4 футов в длину и 3 футов в поперечнике, и краешек панциря возле хвоста все еще был украшен лоскутом кожи с причудливыми пятнами. Бобби оторвал этот кусок кожи и показал мне. «Это можно продать на рынке», — сказал он, видимо, желая подчеркнуть, что тот, кто убил черепаху, даже не забрал имеющие хоть какую-нибудь ценность части тела животного. В стороне от панциря виднелся первый из черепашьих следов, идущих от кромки воды, через сухие песчаные склоны до низкорослого кустарника, который ограничивал пляж. Здесь, в рыхлом песке среди корней кустов, добравшиеся сюда самки роют ямки и откладывают в них яйца. Определить местонахождение этих яйцекладок легко может даже самый ненаблюдательный посетитель. Массивные животные, напряженно работая передними и задними плавниками, с большим трудом перемещаются вверх по склону, чтобы добраться до пригодных для гнездования мест, и каждый шаг на песке отмечали четкие глубокие следы от плавников. Между следами плавников пролегала широкая борозда, оставленная при движении тяжелыми черепашьими щитками. На песчаном берегу отпечатки черепашьих плавников выделялись столь же отчетливо, как где-нибудь в иных местах выделяется след протектора проехавшего автомобиля средних размеров. Любой мог безошибочно проследить путь черепахи до того места, где она в итоге устраивала яйцекладку. Б ольшая часть яйцекладок располагалась на самом краю песчаного пляжа, перед кромкой кустарника; но некоторые гнезда были вырыты на равнине среди кустов. Где бы ни находились гнезда, везде мы видели одну и ту же картину. Обычно кладка выглядит как довольно ровное место, так как после откладывания яиц черепаха засыпает гнездо песком и рыхлым гравием, чтобы защитить кладку от хищников. Но эта уловка не в состоянии обмануть грабителей человеческой породы, которые разрывали кладки, находили и забирали яйца. Вместо тщательно выровненного матерью-черепахой участка пляжа каждое гнездо представляло собой яму, окруженную кучей вырытого песка. Вдоль всего берега виднелись десятки таких кратеров. Разоренная, безжизненная местность казалась результатом какого-то побоища — будто весь песчаный берег острова Эню подвергся артиллерийскому обстрелу.
Мы все чувствовали себя глубоко подавленными, когда вернулись вечером на борт «Альфреда Уоллеса». Мы прошли вдоль всего побережья, и зрелище полного опустошения оказалось для нас совершенно неожиданным. Помимо того что все гнезда были разграблены, в кустах мы обнаружили и разлагающиеся, издающие ужасное зловоние тела убитых черепах. Кто-то перевернул их на спину и оставил погибать на нестерпимой жаре. Одно из животных было разрублено позади шеи парангом — большим малайским ножом. Мы были крайне удручены. Было очевидно, что этот пляж никем не охранялся и регулярно подвергался набегам мародеров, которые добывали яйца как для себя, так и для продажи местным жителям на рынке в Доббо, а также для отправки в магазины, торгующие деликатесами, в Джакарте и Сингапуре. Казалось, что как питомник для черепах остров Эню был обречен. В целом популяция черепах в морском заповеднике Юго-Восточный Ару стремительно уменьшалась, и если где-нибудь поблизости нет другого пригодного для размножения черепах песчаного берега, по счастливой случайности неизвестного мародерам — что крайне маловероятно, — ее ожидает полное исчезновение.
В этот вечер мы отходили ко сну в подавленном настроении; над «Альфредом Уоллесом», стоящим на якоре в устье Дюгонь-Крик, горел кроваво-красный, зловещий закат, будто в небесах отражались все наши чувства. Разумеется, ни единого признака, указывающего на присутствие здесь дюгоней, мы тоже не заметили.
Около полуночи меня разбудил Янис, дернув за руку. Он взволнованно шептал: «Пенью, пенью — черепаха, черепаха», и настойчиво звал за собой. Борясь со сном, я проследовал за ним в лодку. Янис сказал, что Буди уже на берегу и ждет нас. Оказалось, что они несли караул, поочередно сменяя друг друга. Минут сорок пять назад они увидели четыре черных неуклюжих силуэта черепах, в свете луны появившихся из моря и влекомых древней неодолимой силой вверх по пляжу, чтобы отложить яйца на острове Эню. Янис
Спустя некоторое время подтянулись и остальные члены команды; Буди предупредил, чтобы мы двигались тихо и не включали фонари. Он пояснил, что самка черепахи при откладывании яиц ведет себя строго определенным образом: в течение получаса она ищет подходящее место для гнезда и, когда удается его найти, начинает копать ямку. В этот момент животное все еще очень возбуждено, и если его потревожить, черепаха перестанет рыть, развернется и снова скроется в море. Через полчаса, когда выемка в песке вырыта на необходимую глубину, черепаха ложится поперек и начинает откладывать яйца на дно впадины. На этой стадии, по словам Буди, животное полностью поглощено процессом кладки яиц: в это время ничто не в состоянии отвлечь внимание черепахи, в течение примерно тридцати минут она будет оставаться над ямкой и откладывать яйца. Если в этот момент включить фонари, громко шуметь или даже дотронуться до нее, она не сдвинется с места. Это непреодолимое влечение к воспроизводству потомства живым существом в своем первозданном виде.
Мы неторопливо шли вдоль берега, освещенного лунным светом, как вдруг Буди поднял руку, давая знак остановиться. Сквозь ласковое шуршание волн мы услышали четко различимый звук разбрасываемого где-то неподалеку песка и гравия. Это был в точности такой звук, будто кто-то быстрыми, резкими движениями швырял с помощью небольшой лопаты или совка рыхлую почву. Время от времени шум прекращался — должно быть, черепаха отдыхала.
Буди посмотрел на свои часы и жестом предложил нам сесть и ждать. Звук был слышен в течение получаса, затем постепенно стих.
Тогда Буди зажег фонарь, и мы увидели самку черепахи, укрывшуюся под ветвями крупных кустов. Это была зеленая черепаха, она лежала на земле, головой по направлению к берегу. Задняя часть ее туловища была наклонена под небольшим углом к яме метровой глубины, которую она вырыла. Звук, который мы слышали перед этим, был шумом барабанящего по листьям кустарника песка и гравия, когда черепаха рыла яму. Сейчас она просто лежала, выдавливая из себя яйца. Янис подался вперед, но черепаха не обратила на него никакого внимания. Он разрыл боковую сторону ямы таким образом, чтобы мы смогли увидеть дно гнезда. Яма представляла собой полость, похожую на колбу электрической лампочки, ее дно заполнялось потоком блестящих круглых белых яиц, формой и цветом напоминающих шарики для пинг-понга. Они появлялись по одному либо группами по два-три яйца за раз, и этот поток не прекращался до тех пор, пока не образовалась горка по крайней мере из 60 или 70 яиц. Нас изумило количество яиц, которое это существо могло держать в своем подбрюшье. Яйца тем временем все падали и падали, и к тому моменту, когда поток наконец-то иссяк, в ямке уже насчитывалось около сотни яиц. Затем, медленно и осторожно, из-под панциря показались задние плавники. Серые, подобно слоновьей коже, и весьма похожие на человеческие руки, они и стали бережно подгребать рыхлый песок к гнезду, засыпая яйца песком и постепенно заполняя яму.
Буди выключил фонарь, мы отступили на несколько ярдов, ритуал продолжался. «Сейчас она будет копать фальшивую яму», — тихо произнес Буди. Снова раздались шум и возня, за ними последовали глухие удары и шорох осыпающегося песка, как только черепаха приняла нужное положение и стала рыть неглубокое ложное гнездо, чтобы ввести в заблуждение хищников, вынудив их таким образом искать яйца там, где тех нет. Иногда Буди включал фонарь, и мы могли видеть, как по-разному для разных задач черепаха использует свои задние и передние конечности. Задние лапы более пригодны для вскапывания и выбирания фунта, а более плоские передние лапы лучше приспособлены для сгребания верхних слоев песка и засыпания этим песком и разравнивания поверхности ямы. Животное идеальным образом соответствовало задаче обустройства гнезд.
В конце концов глухой стук прекратился, и в темноте мы услышали череду глубоких вздохов. Они были поразительно похожи на человеческие — терзающие душу горестные вздохи вконец измученного человека. Настало время черепахе возвращаться обратно в море.
Мы продолжали ждать. Внезапно последовал резкий, бурный всплеск активности, черепаха сделала несколько энергичных движений, из кустов послышался треск ломающихся веток. Затем снова наступила тишина, но через минуту или чуть больше шум повторился. Буди снова зажег фонарик, направил луч на черепаху, и мы увидели, что она запуталась среди густо переплетенных корней кустарников, когда строила ложное гнездо, и пытается из них выбраться. Черепаха предпринимала отчаянные усилия, но все было тщетно, участь ее была предрешена — самой ей не спастись. Она вновь тяжело вздохнула. Толстый, крепкий корень преграждал ей путь, она уперлась в него панцирем так, что ни двигаться вперед, ни развернуться и добраться до воды уже не могла. Также было совершенно очевидно, что она крайне утомлена — откладывание яиц и попытка вызволить себя из плена отняли у нее слишком много сил. Если бы она осталась там, где находилась в настоящий момент, она бы неизбежно умерла.