Островитяния. Том первый
Шрифт:
Очертания шлюпки были смутно различимы. Дорна стояла на корме, держась за нижнюю ступеньку.
— Сядете на весла? — спросила она.
Я забрался в шлюпку. Зима так недавно кончилась, и чувствовать рукояти весел было непривычно. Ледяным холодом веяло от невидимой черной воды. Я повел веслом, и мы мягко двинулись в темноту.
— Я буду подсказывать вам, куда плыть, — сказала Дорна. — Я могу узнавать путь по деревьям и звездам. К тому же надо помнить и о приливе.
Я греб, следуя ее командам. Слева
— Прилив несильный, — сказала Дорна. — Но иногда весной прилив и ветер бывают такие, что переправиться никак нельзя.
Голос ее пленял меня. Почти лишенное очертаний в свете звезд лицо и голос, теплый, близкий, как бы соединяли нас. Мой собственный, в ответ, прозвучал неуверенно, слабо.
— Теперь направо, Джон.
Я повиновался.
— Вы хорошо гребете, — сказала Дорна, и я был счастлив не только потому, что именно она сказала это, но и потому, что Дорна привыкла к лодкам с детства.
— Ах! — неожиданно воскликнула она. — Какая ночь! Какая ночь, Джон!
Сердце мое учащенно забилось. Зачем приставать к берегу? Почему не плыть, просто плыть и плыть вперед по Эрну, а вокруг будет только вода и огромная темнота ночи?
— Не повернуть ли нам к Эрну? Еще не так поздно.
— Бедные Ронаны, — мягко сказала Дорна. — Они, наверное, все сидят, дожидаются новостей о вас. — И резко добавила: — Нет, лучше не надо.
Мы подплыли к каменному причалу Ронанов. Дома не было видно из-за тесно растущих в этой части острова низких сосен. Они виднелись на берегу темным пятном.
— Оставайтесь в лодке, — сказала Дорна. — Я сама найду дорогу. Когда будете возвращаться, не забывайте о приливе. И осторожнее на ступеньках… А послезавтра обязательно увидимся.
Дрожь пробрала меня. Я чувствовал, что должен хоть что-то сказать. Да, она и вправду изменилась. Теперь мне уже не было страшно.
— Я провожу вас до дома, если вы не против, — сказал я.
— Что ж, пожалуй. — Голос Дорны прозвучал удивленно.
Мы сошли на берег. Стояла непроглядная тьма, и только дорога, лежавшая между расступившимися деревьями, была высвечена звездами. Свежо пахло хвоей. Идущей рядом Дорны совсем не было видно, и о ее присутствии можно было догадаться только по еле слышному дыханию и мягким шагам.
— Дорна, — мой голос прозвучал напряженно и неестественно, — в июньском письме вы писали, что «вопрос», которого вы так боитесь, должен решиться еще не скоро. Что-нибудь изменилось с тех пор?
Наступила долгая пауза; потом из темноты донесся глубоко взволнованный голос:
— Нет. Все осталось, как было.
Кто был причиной этого волненья? Неужели я? Нет, я не мог в это поверить.
— И остальное в моем письме по-прежнему правда.
Голос Дорны звучал тверже и более глухо.
Итак,
— В конце вы писали, что не сомневаетесь, что я не нарушу ваши мирные радости… — сказал я, обращаясь к шедшей рядом невидимке.
— А разве не так? — раздался ласковый, глубокий голос.
— Конечно, да! — воскликнул я, сам пораженный тем, что говорю. — Это единственное, чего я желаю. Но…
Я запнулся в нерешительности.
— Но что? — спросила Дорна, и в голосе ее я уловил непонятную мне радость.
— Я не могу понять, вправду ли вы хотели меня видеть? — вырвалось у меня. — И я долго не решался приехать.
Тишина была почти невыносима.
— Вы имеете такое же право жить на Острове, как и я, — медленно ответила она после долгого раздумья. — И если ваши сомнения помешают нам видеться, мне будет очень жаль.
— Я знаю, — ответил я (почему-то слова Дорны больно кольнули меня), — но я не хотел, чтобы мой приезд нарушил вашу спокойную жизнь.
— Но почему он должен ее нарушить?
Тьма впереди неожиданно расступилась, и справа, неподалеку, показался низкий дом Ронанов; только одно окно оранжево светилось в темноте.
— Скажите определенно, Дорна! — воскликнул я.
— Ах, Джон, — в голосе ее слышалась боль. — Что вы хотите от меня услышать?
— Я только хочу знать, рады ли вы мне?
Послышался короткий жесткий смешок.
— Разве я не приглашала вас весною?
— Да, но, может быть, просто потому, что весной здесь так красиво. Вы сами так сказали! Значит…
— Но разве этого не достаточно? Мне хотелось сделать вам приятное.
— Да, да, конечно. Мне очень приятно, но…
Мы остановились у дверей дома, глядя друг на друга, и теперь я смутно различал ее лицо и яркий темный блеск глаз.
— Что вы хотите, чтобы я сказала? — спросила она полуласково, полуустало.
— Что вам самой действительно хотелось, чтобы я приехал, — ответил я, пытаясь придать словам шутливый тон.
— Ну конечно, хотелось! А вы как думали?
Она повернулась и быстрым движением открыла дверь.
— Я ничего не знаю, — сказал я.
— Спокойной ночи, Джон. Я не могу пригласить вас, уже слишком поздно.
— Спокойной ночи, Дорна, — откликнулся я, стараясь протянуть звуки ее имени. Дверь захлопнулась передо мной, скрыв Дорну в доме, где, возможно, молодой Ронан ждал ее, чтобы поговорить обо мне. Я стал спускаться по тропинке, озаренной светом звезд и окруженной тьмою.
Потом я поплыл обратно к острову Дорнов, кое-как находя дорогу и едва не врезавшись в двухмачтовое суденышко, стоявшее на якоре посреди гавани. Обогнув его, я подгреб к лестнице, где в шлюпке сидел мой друг, дожидаясь меня.