Островитяния. Том второй
Шрифт:
— Дорн говорит — да. Он не боится, да и мне с ним не страшно. Я поеду на его лошади, а он на моей.
Внезапная, но вполне определенная мысль мелькнула у меня.
— Ваши лошади ведь не привыкли к снегу? — спросил я.
— Да, не очень.
— Может быть, возьмете Фэка?
Прежде чем ответить, Наттана долго молчала.
— Я не могу. Вы на целую зиму останетесь без лошади. А такой снегопад может завалить все ущелья.
— Но зато я буду знать, что Фэк у вас. И он может пригодиться на Верхней ферме. А я приеду и заберу его, когда погода наладится.
— Хорошо бы, снег перестал, — сказала Наттана. — Видите ли,
— Вы можете оставить мне свою. Этой зимой лошадь мне не слишком понадобится. — Я перевел дыхание. — Через месяц я, пожалуй, приду навестить вас пешком.
— Я думала о вашем посещении.
— Оно никак не связано с тем, возьмете вы Фэка или нет.
Девушка поднялась и встала перед огнем.
— Я много-много думала…
— Я приеду, Наттана, — воскликнул я, — я обязательно приеду!
Девушка молчала. Вся ее изящная, но крепкая фигура была сейчас освещена огнем очага. Она уже успела надеть высокие, до середины икры, теплые ботинки. Тугие икры были обтянуты шерстяными чулками.
— Не забудьте поговорить с Доном, — сказал я.
Ответа не последовало. Свечное пламя ярко освещало голову девушки сзади.
— Обещайте, что поговорите с ним, Наттана!
— Снег выпал рано, — сказала она. — Наверное, Дон еще не скоро соберется.
— Не опасно ли вам ехать сегодня?
— Дорн считает, что опасности нет. Чтобы ущелье стало непроходимым, снег должен идти несколько дней подряд. Ну и конечно, мы всегда можем вернуться. Но это не главное…
— Так вы возьмете Фэка?
Наттана вздохнула:
— Если вы доверяете его мне… Ах нет, Джонланг!
— Но вам будет спокойнее. А если не вам, то мне. Возьмите его, чтобы мне было спокойнее, Наттана.
— Вы и вправду хотите, чтобы я его взяла?
— Да! Это единственное, чего я хочу.
— Тогда я не могу отказаться. Хотя мне следовало бы…
— Вы не станете отказываться. Вы просто возьмете Фэка.
— Я буду очень о нем заботиться, — сказала девушка. — А весной верну хозяину.
— Наттана, я все равно приду навестить вас.
Легкая дрожь пробежала по телу Наттаны. Она закрыла лицо руками, потом резко отняла их.
— Мне еще надо кое-что сделать, — сказала она, — а вам пора вставать. Я пошла. Только зажгу ваши свечи.
Она поднесла пламя свечи к фитилям двух свечек, стоявших на столе; в льющемся снизу свете ее подбородок и шея были прелестны.
Потом она пошла к дверям.
— Спасибо, Наттана.
Девушка остановилась на пороге:
— Путь через горы — дело не легкое. Вам следует потренироваться ходить в снегоступах и на лыжах.
Сказав это, она быстро вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Дорн рвался в дорогу. Завтрак получился суетливый; кто-нибудь поминутно вскакивал из-за стола, вспомнив, что что-то еще недоделано, не собрано. Разумеется, говорили и о погоде; поездка Дорна и Наттаны была вызовом снегопаду. Я беспокоился, что девушка может стать невольной жертвой нетерпеливого желания Дорна увидеть ее сестру, и переживал как всякий влюбленный; и все же я был счастлив при мысли о предстоящем переходе с Доном. Итак, нас с Наттаной ждали приключения.
Файны, Мара и я вышли на двор проводить гостей. Погода стояла тихая, еще
Мара и оба брата остались под навесом на террасе, я же подошел к Фэку, чтобы попрощаться с ним, прижав к груди его голову, пока Дорн приторачивал суму Наттаны к луке.
— С этими лошадками нам тревожиться нечего, — сказал он. — Теперь мы наверняка пробьемся. То, что ты предложил Фэка, — услуга Некке и мне, да и Наттане тоже.
Наконец показалась и сама Наттана, в плаще с поднятым капюшоном и сапожках. Попрощавшись с хозяевами, она подошла ко мне.
— Мара дала мне варежки, — сказала она, улыбнувшись. — Так что теперь можете не беспокоиться, что у меня будут мерзнуть руки.
Мы посмотрели друг на друга. Тень затаенной боли и невысказанных чувств мелькнула в глазах девушки.
— Спасибо за Фэка!
Она повернулась и ласково провела рукой по лошадиной морде.
— Я просто счастлив, что вы его взяли.
— Я люблю его, — заметила Наттана, причем Фэк кивнул и выпустил струю пара из ноздрей. Наттана вздохнула и потянулась всем телом, как от усталости.
— Что ж… — вопросительно протянула она. — Почему бы и нет?
Дорн и Файны, я уверен, видели нас, но словно и не обратили никакого внимания. Я поцеловал Натану в ее упругие, шелковистые губы. От них, от ее дыхания исходило тепло, но щеки были холодными. Девушка ответила на мой поцелуй, на мгновение крепко прижавшись ко мне всем телом, потом быстро повернулась и, бросив на ходу быстрый взгляд на Файнов и Мару, подошла к Фэку и со смехом вскочила в седло. Усевшись покрепче, она еще раз напоследок поблагодарила хозяев и улыбнулась мне.
Дорн уже ждал сидя в седле.
И вот темные фигуры, верхом на каурых в серых подпалинах лошадях, стали медленно удаляться в синюю дымку, пока не превратились в два расплывчатых пятна. Голова в остроконечном капюшоне была обращена к Дорну.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
25
ВЕРХНЯЯ УСАДЬБА
Островитянские снегоступы легче и менее прочны, чем у американских индейцев; они имеют удлиненную форму, причем ступня опирается на небольшую цельную площадку в центре, по краям оплетенную тонким, не впитывающим влагу ротанговым волокном. Островитянские лыжи тоже достаточно своеобразны. Они короче, шире, и непосредственно за и перед креплением в них вырезаны прямоугольные пазы, в каждый из которых входит незакрепленный деревянный брусок восемь дюймов длиной и дюйм шириной, сточенный на конце. Бруски могут плотно вставляться в пазы, так что нижняя поверхность лыжи становится ровной, либо же задний упор смещают, и тогда брусок, поднимаясь, входит в паз при движении лыжи вперед или же, наоборот, выходит из паза, погружаясь в снег и препятствуя обратному скольжению. За счет этого приспособления на островитянских лыжах можно преодолевать самые крутые подъемы. Неудобство же, которое я обнаружил, заключалось в том, что при определенном состоянии снега бруски заклинивало.