Освобождение шпиона

Корецкий Данил Аркадьевич

— Царствие небесное, папа! — сказал он, опрокиды­вая очередную порцию жгучей ароматной жидкости. — Я отомщу за тебя!

Такие слова он тоже произнес впервые.

Потом, наклонившись к иллюминатору, погрозил кулаком белым, напоминающим клочья ваты облакам.

— Сам ты сволочь!

Кому была адресована последняя фраза, оставалось только догадываться.

* * *

Самолет на Париж вылетел в 00-10, домой Евсеев вернулся во втором часу ночи. Прежде чем зайти в подъезд, он по привычке поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры. И сразу понял - что-то произош­ло. В кухне горел

свет. Только не электрический жел­тый, а — красный, неровный, тревожный, какой-то по­тусторонний свет, словно там что-то тлело или пылало, или кто-то бродил по квартире с фонариком, прикры­вая его рукой.

Воры. Убийцы. Пожар. Этого еще не хватало!

Не помня себя, Евсеев поднялся на этаж, пробежал через тамбур, опрокинув соседский велосипед, сунул ключ в дверь, распахнул...

— Маринка! — крикнул он с порога.

Было темно, но спокойно. Откуда-то раздавалась не­громкая музыка и пахло... Черт. Пахло чем-то вкусным. Отбивными.

Евсеев открыл дверь кухни и увидел Марину, мирно сидящую за накрытым столом. На столе горели свечи, стояла супница с торчащей наружу ручкой половника, на широком блюде в центре стола высилась горка из от­бивных котлет, вокруг какие-то салатницы, соусницы... Бутылка красного вина. Фужеры. Звучал ее любимый оркестр Марио Ланца. Марина была одета в роскошное синее платье, которое она когда-то купила для кастингового прогона в группу Пупыря. Она смотрела на Ев­сеева и даже еще нё улыбалась, просто лицо у нее было такое, будто она готова улыбнуться при первой малей­шей возможности.

— Что случилось? — удивленно поинтересовался он.

— Ничего, - сказала она.
– Поздний семейный ужин. При свечах.

— Почему? — тупо спросил Евсеев.

Марина улыбнулась. Нет, скорее даже рассмеялась.

— Во-первых, потому что я успешно прошла собесе­дование и со следующей недели набираю собственный класс в «Ахушке»...

— Где?..

— Академии хореографии. Пора бы знать, дорогой. Во-вторых, потому что у «комитетских» жен принято ждать своих мужей с работы. И кормить их ужином.

Евсеев выставил вперед руку.

— Погоди. Я не понял. Ты ушла из «Синего барха­та»?!

— Да. Завтра там будет танцевать уже другая девушка. И вообще...
– Марина встала.
– Я думаю, хватит пока что разговоров.

Она помогла опешившему Евсееву снять куртку, уса­дила за стол, налила бульон из супницы, положила кот­леты и салат. Наполнила бокалы,

— А в-третьих... — сказала она.

— Так есть еще «в-третьих»?
– насторожился Евсеев.

— Конечно. И это самое главное. В-третьих, у нас бу­дет ребенок.

Евсеев поставил бокал.

— Шутишь, — сказал он.

— Пять тестов, Юра. Пять — единогласно. Ошибка исключена.

«Прямо как в кино, - подумал он.
– Но кино на ма­жорной ноте заканчивается, и зрителям кажется, что у героев так прекрасно и будет всю жизнь. А в реальнос­ти настроения меняются, да и отношения тоже...»

— Я очень рад, — произнес он вслух. Но вышло до­вольно сухо, и жена это почувствовала.

— Всё, Юр... — пробормотала она. — У нас теперь начнется другая жизнь. Новая. С этого вечера. Я хочу, чтобы у нас все получилось. Я буду стараться... Вот уви­дишь.

— Тогда действительно получится, — не очень уве­ренно сказал Евсеев.

Он знал жизнь с изнанки. Изощренный обман, все­возможные ухищрения, люди-перевертыши,

актерская игра вместо человеческих отношений... Он привык ра­зоблачать, срывать маски, выводить на чистую воду... Однажды он даже убил человека. Точнее, застрелил шпиона, но дела это не меняло.

Сейчас он смотрел в черное окно, где отражалось пламя свечей, смотрел на темную пустынную улицу, где не горел ни один фонарь, и надеялся, что в семье эти навыки ему не пригодятся. Наружное наблюдение, прослушка, подвод агента, негласные обыски и экспер­тизы, погони, засады и аресты — все это пусть остается на работе. А здесь, дома, все честно и чисто: чувства, от­ношения, люди... Он и Марина. И их будущий ребенок.

— Кстати, - вспомнил он. — А как там насчет семей­ного абажура?

* * *

На «Старой Ветке» было тихо, затхло и не хватало воздуха. Дизель не работал, никто не окликал непроше­ных гостей, вторгнувшихся на запретную территорию и проникших на охраняемый объект. Собственно, он ни­кем и не охранялся. Бессменный часовой Башмакин сдал свою бессрочную вахту и ушел в небытие. И отто­го, что он долго здесь был, а теперь его не стало, Старая Ветка казалась Лешему осиротевшей. Раньше у него никогда не возникало такого чувства. То ли оттого, что раньше не находил в «минусе» обитаемых мест, то ли просто стал сентиментальным.

Лампочки в Бункере горели тусклее, чем в прошлый раз. Рудин и Пыльченко сняли было регенераторы, но тут же вновь натянули маски.

— Атмосфера тут, похоже, совсем не обновляется, - голос Рудина искажался переговорным устройством, но смысл слов различался хорошо.

— А зачем мы сюда пришли?

Зарембо и Полосников наполовину отвернулись, как будто не интересовались ответом. На самом деле наоборот — наставили на командира слуховые усилите­ли своих масок. Иными словами, насторожились. Дей­ствительно, была в сегодняшнем выходе некая стран­ность. По плану — вроде бы очередной поиск Хранили­ща. А пришли зачем-то в Бункер. И потом, как-то само собой вышло, что в рейд отправились не Десять и не семь бойцов, как обычно, а всего пять. Костяк взвода, «старики» — самые опытные «тоннельщики», во главе с командиром.

— Сейчас узнаем зачем, — Леший отпер дверь треть­его склада.
– Заходите, посмотрим...

Бойцы протиснулись в отсек, осмотрелись, шаря по сторонам острыми лучами фонарей.

— Пусто!
– разочарованно сказал Зарембо.

— Здесь ничего нет! — в тон ему сказал Пыльченко

Остальные молчали.

— Сейчас посмотрим, действительно ли пусто, - Ле­ший подошел к стенке из черных «кирпичей», расшатав ломиком, вынул один, протянул Рудину, потом извлек второй и отдал Полосникову третий - Пальцу, четвер­тый — Зарембо.

— Осмотрите внимательно, постарайтесь снять крас­ку. Только осторожно, не царапайте. Не вздумайте но­жами. На соседнем складе растворителей полно... А по­том обсудим — есть здесь что-нибудь или нет!

Через десять минут оказалось, что считать третий склад пустым было опрометчиво. Освобожденные от краски пирамидальные кирпичики блестели ярким желтым цветом, на верхней плоскости виднелись выби­тые буквы. Зарембо снял маску, чтобы стекла не меша­ли, поднес к глазам, направил фонарь.

— Госбанк СССР, — медленно прочел он. — Тут еще что-то... Цифры. Три девятки. И еще — 10 ООО и буковка «г». И герб СССР... И что это значит?