Освобожденный Эдем.
Шрифт:
Значимость концепции Хантингтона — в ее конкретных геополитических рекомендациях. Хантингтон полагает, что Западу необходимо принять ряд мер, которые обеспечили бы его цивилизационное выживание. Это, во-первых, включение в «Запад» нескольких регионов, имеющих с ним значительную цивилизационную общность, прежде всего — стран Восточной Европы и Латинской Америки. Во-вторых, это — сохранение военного превосходства Запада, а значит ограничения для Третьего мира в новейших стратегических вооружениях. Отсюда — последовательная борьба западных государств за нераспространение оружия массового поражения. В-третьих, это — провоцирование трудностей в исламско-конфуцианских отношениях, поскольку именно две эти цивилизации (мусульманскую и китайскую) Хантингтон считает наиболее опасными соперниками
Нетрудно заметить, что нынешняя геополитика лидирующих индустриальных держав в своих основных чертах исходит именно из концепции Хантингтона. Действия Соединенных Штатов и их союзников в Югославии, Ираке и Афганистане, занесения ряда стран (Северной Кореи, Ирана, Ливии) в «список изгоев», против которых может быть применена военная сила, поспешное расползание НАТО по Восточной Европе с одновременным проникновением самих США в Грузию, Азербайджан и Среднюю Азию, почти насильственное «вскрытие» (либерализация) экономики государств Третьего мира с помощью ключей-кредитов, предоставляемых лишь на определенных условиях — все это слишком хорошо вписывается в концепцию Хантингтона, чтобы быть простым совпадением.
Запад, то есть Европа и США, действительно втягиваются сейчас в войну цивилизаций и рассчитывают ее выиграть, используя свое нынешнее военное и экономическое превосходство.
Это стратегия «продолженного настоящего», стратегия удержания распадающейся реальности. Подлинного будущего, будущего, имеющего перспективу, она не создает.
Современный исследователь задает вопрос: О какой стране идет речь, если учитывать следующие ее характеристики? «Форма политического правления — республика; каждый полноправный гражданин участвует в выборах местных и центральных властей. Международное положение — доминирующее; в мире нет военной силы, которая могла бы тягаться с данной страной. Главные черты исторического развития за предшествующие 200 лет — безостановочное расширение границ и возрастание численности населения. Этнический состав — конгломерат многих национальностей при господстве одного официального языка. Состояние экономики — уверенный рост общенационального богатства на основе развитых рыночных отношений13».
Ответ кажется очевидным: Соединенные Штаты Америки конца XX — начала XXI века. Однако, если назвать Древний Рим конца II века до нашей эры, ошибки тоже не будет.
Сходство действительно необыкновенное. Древний Рим периода своего расцвета тоже, как представлялось, не имел реальных стратегических конкурентов. Влияние его простиралось фактически на всю европейскую Ойкумену, захватывая Северную Африку и Среднюю Азию. Казалось, что так будет всегда. Весь мир будет устроен по римскому образцу. Чем это закончилось мы знаем. Об этом в центре итальянской столицы свидетельствуют развалины Колизея.
Конечно, исторические аналогии — вещь рискованная. Всегда можно сказать, что на дворе — совсем другая эпоха. Тогда была конная эстафета, теперь — Интернет. Тогда были луки, копья, мечи, теперь — танки, ракеты и сверхзвуковая авиация. И все же просто отмахнуться от аналогий тоже нельзя. В аналогиях отражаются внутренние механизмы истории. Они проявляют себя в любой эпохе, и «Римский проект», который сейчас пытаются осуществить Соединенные Штаты, подвержен тем же закономерностям, что и проект эпохи Цезаря или Домициана.
Если отбросить частности, заслоняющие суть идущих сейчас глобальных процессов, то западная версия бытия выглядит следующим образом.
Существует когнитивное общество: Соединенные Штаты, Европа и примыкающие к ним «родственные государства» — мир завтрашних технологий, мир высокого уровня жизни. Этот мир опирается на «экономику знаний» («штабную экономику», экономику, управляющую мировой экономикой)
Экономическими посредниками, регулирующими отношения двух разных миров, являются мощные негосударственные организации, возникшие за последние десятилетия: транснациональные корпорации, Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация и другие. Они извлекают прибыль из разницы между дешевым производством в аграрно-индустриальном мире и высокой ценой конечного продукта на Западе, продаваемого большей частью опять-таки в индустриальный мир, и направлять эту прибыль на поддержание и развитие «когнитивного общества».
Гарантом же подобного мироустройства являются, в свою очередь, военные силы Запада, готовые «навести порядок» в любой точке земного шара.
Фактически, это концепция «золотого» и «черного» миллиардов, концепция «новой буржуазии» и «нового пролетариата». Меньшая часть человечества будет пребывать в будущем, пользуясь всеми благами, которые накопила к этому времени цивилизация: патрицианский уровень жизни и демократия, социальное страхование и личная медицина, свобода перемещений и мгновенный доступ к любой информации, а большая часть человечества останется в «диком» прошлом, где будут царствовать реальная нищета, неграмотность, эпидемии, диктаторские режимы, конфликты на этнической или религиозной почве.
Такая «версия бытия» вряд ли по-настоящему осуществима. Она соотносится с конкретной реальностью так же, как теория коммунизма с практикой построения социализма в СССР, как первоначальные представления о Царстве Божьем с крестовыми походами, инквизицией и нынешними кровавыми религиозными распрями.
Можно указать по крайней мере на три фактора, свидетельствующих о том, что западная цивилизация приближается к катастрофе.
Во-первых, это «вечное желание варваров сокрушить Рим». На языке социопсихологии это называется «стремлением к справедливости». Неравноправность экономических отношений Запада с Третьим миром вполне очевидна: одни только Соединенные Штаты потребляют сейчас около 40–45 % всех мировых ресурсов, это при том, что население их составляет менее 5 % общей численности человечества. Колоссальное количество ресурсов поглощает Европа. Что-то приходится на долю Японии и «близких Западу стран». В результате Третьему миру остаются такие крохи, которых не хватает даже на поддержание чисто биологического существования. Иллюстрацией здесь может служить пример Индии, где несмотря на интенсивно осуществляемую модернизацию производства, сотни тысяч людей в крупных промышленных центрах вынуждены обитать прямо на тротуарах, не имея представления о том, что такое собственное жилье. За каждой семьей закреплен свой участок, который переходит «по наследству» из поколения в поколение.
Причем, в рамках индустриальной фазы данное противоречие неразрешимо. Никакая политическая риторика насчет того, что либерализм, то есть свободный рынок, автоматически принесет процветание в отсталые страны, не может заслонить вполне очевидного факта: ресурсов на всех не хватит, и при существующем экономическом мироустройстве большая часть человечества обречена на постоянную нищету.
Это осознают и некоторые западные экономисты. В частности, Джордж Сорос, человек в области мировых финансов достаточно компетентный, считает, что глобализация, по крайней мере в ее современном формате, создает явный экономический перекос в пользу развитых стран: богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее, и предлагает даже специальный механизм (особый налог) по перераспределению мировых доходов14. Предложение, надо сказать, утопическое. Чтобы реально изменить удручающую ситуацию в Третьем мире, Западу надо расстаться с такой долей своих нынешних прибылей, которая сразу же скажется и на его развитии, и на уровне жизни. На это западная цивилизация не пойдет никогда, а значит конфликт «Запад и остальные» будет приобретать все более острую форму.