От Балаклавы к Инкерману
Шрифт:
Похоже, что кровожадный подвиг Лоу породил целый цикл «охотничьих рассказов», при этом кажется нет ни одного выжившего английского кавалериста, который не захватил бы хотя бы одну русскую пушку, предварительно перестреляв или изрубив ее прислугу.
Балаклавское сражение. Английский рисунок.
Выглядит все это сомнительно, но похоже, что о потерях артиллеристов мы еще скажем. Нет сомнения, что драгунам Педжета действительно довелось провести «зачистку» батареи, чем хоть
Звучит красиво! Но ведь это и есть то, что предписывается солдату при встрече неприятеля на батарее в данной ситуации. Это как примерно в современной войне опытному пехотинцу танк пропустить через себя, а потом бить его, любезного, в корму.
Русские в долгу не оставались. Казак Студенкин, «…обладая большой физической силой, наносил англичанам страшные удары банником, уложил 8 человек и спас сотника Ребинина, когда на него накинулось несколько кавалеристов, нанесших ему две раны в шею и одну уколом палаша в правый бок». Ездовому 1-го орудия «…казаку Ве-шенской станицы Никулину англичанин пробил пикой горло; он потерял голос, но и теперь жив».{834}
Что касается не только боя на батарее, но и войны вообще, особенно в контексте массовых рукопашных свалок, то, рассматривая эту проблему, нужно максимально абстрагироваться от привычных штампов, которыми изобилует военный эпос. Дело в том, что почти все люди, даже если они одеты в униформу и имеют оружие — не герои. Каждый имеет свои страхи, среди которых страх смерти является доминирующим. Бой на короткой и сверхкороткой дистанции — это апофеоз войны. И даже если в какой-то армии утверждают, что этот бой — любимое занятие ее солдат, основополагающий элемент ее тактики — это легкий блеф.
Револьвер Дин-Адамса обр. 1851 г. Был на вооружении у офицеров Легкой бригады во время Крымской войны.
В том же фехтовании выпад — это не есть укол, это резкое сокращение дистанции с угрозой оружием. Так и в войне. Если армия громко говорит, что ее любимый бой — это рукопашный, штык — вообще молодец, а пуля — полная дура, подобное может означать лишь то, что в войсках есть готовность в любой ситуации резкими бросками сокращать дистанцию с неприятелем до той самой короткой или сверхкороткой. Это хорошая армия.
Если в армии любовь к штыковому бою преподносят как тактику безумного движения вперед невзирая на потери — это глупость. Это, соответственно, плохая армия.
Солдат, поступая в армию, не готовится стать героем, к этой участи готовились японские камикадзе, но и это не спасло страну от поражения от не самых героических, но очень высокомерных и хорошо оснащенных американских солдат. Солдат, поступая в армию, готовится стать профессионалом и вести бой под руководством профессионалов, которыми должны быть его командиры. Он, как английские кавалеристы под Балаклавой, не нанимался тупо атаковать артиллерийские позиции, с первых шагов оказавшись в «огневом мешке». И смертельная драка между пушками не есть апофеоз воинского искусства, а скорее фатальная ошибка, следствие чьей-то ошибки.
Судя по воспоминаниям сержанта Смита, остальные орудия и передки не ушли далеко, а растянулись. По его же воспоминаниям, с этого момента никакого порядка
Пока кавалеристы возились с 1-м дивизионом, казаки которого никак не хотели бросить застрявшие орудия, 2-й дивизион сотника Пономарева успел взять «на передки» и своевременно отъехать. Осталось лишь 5-е орудие, где запутались лошади. Находившийся при нем хорунжий Калинин с людьми сумели распутать постромки, но проехав примерно 50 саж., сами оказались окруженными кавалеристами.[33]
Калинин в отличие от многих точно описал происшедшее дальше: «Один из них занес уже свой длинный палаш над моей головой, но казак Попов шашкой закрыл меня, а номер с банником казак Шерстюгин выстрелом из пистолета ранил ему руку. Подняв палаш раненого, я так сильно ударил им лошадь по переносице, что она взвилась на дыбы и свалила всадника на землю, где его прикололи казаки».{835}
Кстати, обратим внимание на этот короткий, но содержательный рассказ. Как видим, здесь не много эпоса, но много практики. Два предложения — и детально описаны ход схватки, примененное участниками оружие и итог. Никто не совершает пируэтов и в прыжке не передает офицеру оружие. Даже «номер с банником» не начинает махать им над головой, десятками валя неприятелей, как непременно изобразили бы его художники-баталлисты, а решает проблему самым удобным и надежным способом — выстрелом из пистолета. Да и упавшему на землю англичанину не подают дружески руку (война же последняя, рыцарская), а делают то, что нужно делать с врагом, когда бой еще не закончен — прикалывают.
Прости, брат, скифы мы…
Дальнейшее с трудом поддается объяснению, но в то же время характеризует сплоченность иррегулярной артиллерии, где чины были не только сослуживцами, но и часто земляками, одностаничниками.
Когда Пономарев убедился, что орудия 2-го дивизиона вывозятся, он со всеми не занятыми выносом имущества казаками бросился выручать застрявший 1-й дивизион. Вместе с казаками-артиллеристами на батарею примчались находившиеся рядом и не поддавшиеся всеобщей панике казаки сотни войскового старшины Порфирия Конькова. Теперь ситуация поменялась кардинально. Кавалеристов на батарее осталось к тому времени немного, в основном раненные, контуженные или сбитые с лошадей. Возле пушек началось «…поголовное истребление англичан, которые, потеряв сознание, носились по полю и погибали».{836}
Пощады никто никому не давал. Русские быстро поняли, что самое уязвимое место кавалерии в ближнем бою не всадник, а лошадь. Несчастные животные на себе испытали всю жестокость войны.
Горнист Пауэлл еле выжил в схватке: «Я чудом уцелел: пуля попала в правую верхнюю пуговицу моего мундира, от которой отскочила и порезала внизу мундир, словно острым ножом, слегка коснувшись горла; мою лошадь подстрелили в переднюю правую ногу, в верхней части; однако она смогла пронести меня в атаку и вынести меня обратно».
Множество англичан оказалось спешенными на батарее.{837} Корнет 17-го уланского полка Кливленд сражался с одним из донских артиллеристов, когда его лошадь была ранена в ногу тесаком, после чего он с трудом мог заставить ее двигаться. Тут корнета атаковали три казака — он ранил первого из них, но получил от второго удар пикой сквозь лядунку, а от третьего — укол в ребро.{838}
Орудия казаки не только отстояли, но и не дали ни одно из них вывести из строя.{839} Более того, трофеями артиллеристов стали 6 пленных и 45 лошадей. На следующий день Великие Князья, объезжая войска, в особенности благодарили казаков Донской №3 батарейной батареи.{840}