От «Дон-Жуана» до «Муркина вестника “Мяу-мяу”»

Дурылин С.

от томительного долгого сна)

Скорбит душа. Слепит глаза сиянье

Огней дрожащих. Скудных, темных. Жгут,

Как жала змей, огни. О, погасите,

Задуйте их – и светом этим злым

Иных огней безумно не мрачите.

Как душно мне! Тоскует сердце. Знаю,

О чем скорбит оно мятежно. Тише,

Обманных слов пусть разорвется цепь.

Солгали дни, солгали поцелуи,

И

клятвы лживо прозвучали. Плен —

Давящий плен – теснит мне душу больно.

Как кольца змей, обвившись, давят ткани

И жемчуг на груди, как жалящий удав.

(Срывает с себя ожерелье.)

О больно, больно мне! Безумный пир…

Безумные слова и песни…

Безумны мы – и мир безумен наш.

(Склоняется в слезах.)

Ты, вечная, чистейшая из дев!

Ты, миром петая Святая Дева!

К своим стопам тоскующую душу

Негневная, прощающе прими.

Давно… давно… в далеком детстве…

Боже!

Как далеко оно!.. но помню… я слыхала…

Меня учили… грешная жена

У сына Твоего лобзала ноги

И мирром их, слезами поливала

И прядями волос их отирала… [24]

Но пасть к ногам Его, не мысля, тихо,

Молю тебя, о чистая из жен, —

К тебе припасть повзволь мне невозбранно,

Края одежд лазурных [25] целовать,

И стоп твоих лобзать отображенье,

24

Агата в поэме Дурылина, как почти все его значительные персонажи, глубоко религиозна, в отличие от пушкинской Лауры, от образа которой Дурылин явно отталкивался. Удивительное типологическое совпадение произошло между двумя поэтами-друзьями: Дурылиным и Пастернаком. В 1949 году, то есть спустя 41 год после написания Дурылиным поэмы «Дон-Жуан», Пастернак пишет стихотворение «Мария Магдалина» (из цикла стихов Юрия Живаго в романе «Доктор Живаго»), в котором звучит тот же самый евангельский мотив, что и у Дурылина. Оба поэта были, таким образом, вдохновлены одним источником и создали сходный религиозно-поэтический образ независимо друг от друга с разницей в четыре десятилетия. Ср. у Пастернака:

У людей пред праздником уборка.

В стороне от этой толчеи

Обмываю миром из ведерка

Я стопы пречистые Твои.

Шарю и не нахожу сандалий.

Ничего не вижу из-за слез.

На глаза мне пеленой упали

Пряди распустившихся волос.

Ноги я Твои в подол уперла,

Их слезами облила, Исус,

Ниткой бус их обмотала с горла,

В волосы зарыла, как в бурнус.

25

Цвет лазури – традиционный цвет Богородицы. В стихотворениях Вл. Соловьева и А. А. Блока, посвященных Мадонне, этот цвет часто сопутствует Ее образу.

И

пыль от ног слезами поливать…

(Гости в удивлении.)

О плачьте, плачьте безутешно! Скорбь,

Как гостью дорогую, в душу тихо

Впустите; для тревог пустых и лживых

Мятежную замкните душу. Пусть

Привратником печаль отныне будет,

Раскаянье и скорбь единым гостем,

Молитвы – яством, на пиру незримым,

Хвалы Христу – единым житиём.

(В молитвенном экстазе)

Окончен пир. Вы – други, вы – враги —

Печальное творите поминанье:

Здесь умерла Агата. Смрад от трупа

Уже, виясь, здесь оскверняет воздух,

И скорбное свершилось погребенье,

И тело грешное земле возвращено.

О смерти весть и весть о погребенье

Пускай молва широко разнесет.

Из уст в уста ее передавайте,

И знавшим, и незнавшим возвестите

О смерти грешной, неоплаканной Агаты.

И если в час воскресшего моленья

Вас Светлый Дух, как солнце, озарит —

О, пусть мольба мгновенно прозвучит

О грешной и тоскующей душе

Агаты бедной. Меркните, огни, —

Туманные, неверные светила!

Покиньте все ужасный этот зал —

Здесь больше нет знакомой вам Агаты:

Она мертва. Бежит веселья труп

И гонит прочь веселье, и покоя

В сырой земле, тоскуя, ищет. Труп —

Пред вами смрадный лишь Агаты.

А труп гостей не знает. А душе

Друзей земных не надо – тесней

Земных страстей и слов земных пределы,

И лишь свобода – смерть земная ей.

Смерть для теней – для Бога ключ живой

Нетленной, некончающейся жизни.

Простите же – и весть о погребенье,

Весть о кончине темной разнесите.

Последнею услуга это будет.

(Уходит.)

1-й гость

Ну пир! Вот скверная история, право!

2-й гость

Но кончилась она для нас – по счастью —

Еще не слишком скверно, слава Богу.

3-й гость

Как думаешь, синьор Альвар, какой

Конец себе Агата изберет?

1-й

Она о смерти долго говорила,

А говорят, кто хочет умереть —