От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава
Шрифт:
В 1780 году 20-летний удельный князь Мацура Сэйдзан (1760–1841), только что вступивший во владение княжеством Хирадо в провинции Хидзэн (современная префектура Сага), решил нанести визит вежливости могущественному Танума Окицугу. Официально познакомиться, выразить глубочайшее почтение и заручиться поддержкой на будущее — это может сыграть свою роль при назначении на хорошую должность. Во дворе усадьбы Танума, что в районе Канда, он застал скопление удельных князей и хатамото, а в зале для аудиенций было буквально не протолкнуться: посетители сидели в несколько рядов, так что хозяин не разглядел бы лиц в задних рядах. Правила были явно нарушены. Молодой князь поразился: он и не предполагал, что столько людей думают и действуют так же, как он. Позднее он посетил усадьбы других государственных советников и отметил, что нигде не набирается и тридцати посетителей одновременно, а к Танума набивается раза в три больше.
Этикет требовал не только контакта лицом к лицу, но и регулярных визитов “для поддержания дружеских чувств”.
Говоря о коррупции того времени, следует иметь в виду несколько моментов. Во-первых, понятия коррупции как преследуемого по закону деяния тогда не существовало. Если наместники и их подчиненные занижали крестьянам нормы поставок риса, то центр боролся не против взяток, а за увеличение поставок. Во-вторых, продвижение по службе и рост благосостояния самурайской верхушки происходили по традиционной конфуцианской схеме, считавшейся единственно правильной — забота высшего в обмен на преданность низшего. А преданность предполагала не только верную службу, но и соблюдение требований этикета, в том числе оказание знаков внимания и преподнесение подарков вышестоящему по надлежащим поводам. Открытое описание сельскими старостами случаев подкупа инспекторов говорит о том, что это была обычная практика того времени. Да и получатели подношений часто упоминают о них в своих записях. Однако исторических документов, где говорилось бы о назначении на должность в обмен на подношения, не существует. Это дает основание некоторым историкам сомневаться в коррупционности таких сделок [см., например, Оиси, 1993]. Но в частных дневниках встречаются сведения о том, что, например, должность главы Городского магистрата в богатом портовом городе Нагасаки в XVIII веке стоила 2 тысячи золотых рё, а должность городского начальника тайной службы (мэцукэ) — тысячу. На эти деньги можно было полностью обеспечить семью на много лет.
Что касается руководителей бакуфу вроде Янагисава и Танума, то им тоже требовались верные вассалы и сторонники из числа удельных князей и хатамото. Все важнейшие решения в правительстве принимала узкая группа лиц: государственные советники (3–6 человек), их помощники (младшие советники вакадосиёри) и 3–4 начальника магистратов (бугё). Они коллегиально обсуждали вопросы и готовили проекты решений для сёгуна. Эта работа сопровождалась борьбой за сферы влияния, для успеха в которой нужна была своя команда. Такие команды формировались вокруг каждого высокого чиновника. Сделки “хорошая должность в обмен на лояльность” совершались тогда так же, как сегодня. Попасть в замок Эдо на аудиенцию к госсоветнику по личному делу было практически невозможно в силу внутреннего распорядка и замковых традиций, поэтому все конфиденциальные встречи и консультации проходили в личных усадьбах. Отсюда и очереди перед домами влиятельных людей. Тот же Мацура Сэйдзан позднее писал, что конфиденциальные переговоры со своими доверенными лицами Танума и другие высшие чиновники вели в своих усадьбах, за плотно задвинутыми фусума; да и не сами, а через личных камергеров (собаёнин), без свидетелей, один на один. Так что кроме замка Эдо, общепризнанного центра власти, политика того времени во многом делалась и в усадьбах высших чиновников бакуфу. Танума Окицугу не только не скрывал сребролюбия, но и открыто его оправдывал: “Золото и серебро — величайшая ценность, сравнимая с ценностью человеческой жизни. Жертвуя ею в обмен на возможность верно служить, человек проявляет себя с лучшей стороны. Его искренность и сила чувств тем сильнее, чем больше он жертвует. Я же тружусь ежедневно на благо своей страны. Вернувшись домой и видя многочисленные подарки, я чувствую заслуженное удовлетворение” [Домон, 1998].
Служивший в бакуфу удельный князь Ии Наохидэ (1729–1789) в 1784 году стал главным государственным советником (тайро) и проработал в этой должности три года. Ценные подарки, которые он в течение долгого времени делал влиятельному Танума Окицугу, стали рекордными по стоимости. Ненамного уступил ему даймё по имени Датэ Сигэмура (1742–1796) из княжества Сэндай, с юности одержимый идеей служебной карьеры и признания. В фамильной хронике клана Датэ сохранились записи о том, что этот “герой среди сторонних князей” (тодзама даймё) потратил на подарки Танума огромные деньги, и даже не ради назначения на должность, а только для повышения служебного ранга.
Справедливости ради следует сказать,
Богатые подношения, которые делали князья чиновникам бакуфу, объяснялись не только корыстолюбием последних; существовали и более глубокие причины. Токугава Иэясу в первые десятилетия после победы в битве при Сэкигахара опасался, что бывшие противники, богатые феодалы из Западной Японии, могут составить заговор против нового сёгуната, возникшего на востоке страны. Тем более что они могли сплотиться вокруг молодого Тоётоми Хидэёри, сына недавнего правителя Японии, которому служил сам Иэясу. Поэтому первый сёгун Токугава считал одной из своих главных задач максимальное снижение финансовых возможностей удельных князей. Для этого были хороши все средства. Перевод из одной провинции в другую, конфискации земель за малейшие нарушения, система “вахтовой” службы в столице с элементами заложничества стали главными инструментами политики Токугава. С другой стороны, Иэясу опасался усиления политического влияния богатых князей и ревностно следил за тем, чтобы власть и деньги не концентрировались в одних руках. Этот принцип он формулировал по-восточному цветисто: “Цветы и плоды в одни руки не давать”. Поэтому жалованье даже высших чиновников бакуфу не шло ни в какое сравнение с доходами богатых удельных князей. Нетрудно догадаться, кто кому давал взятки: сравнительно небогатые чиновники богатым князьям — или наоборот. Эту особенность эпохи отмечал философ Дадзай Сюндай (1680–1747) в своих “Экономических записках”: “С годов правления Кэйтё до эпохи Канъэй (1596–1644 гг. — А. П.) все делалось для того, чтобы усилить удельным князьям бремя затрат и лишить их возможности вступить в заговор. В этом состояла главная задача бакуфу. Поэтому дорогие подарки удельных князей госсоветникам считались символом лояльности, и их брали с легким сердцем” [Домон, 1998].
Так что не один Танума Окицугу полагал подношения начальству делом хорошим и морально оправданным.
Глава 7
Воинская служба
Безработный самурай: вооружен и очень опасен
Удельные князья входили в число главных действующих лиц эпохи. Вместе с княжеством они получали от сёгуна наследуемый титул даймё (букв. большое имя) и становились его младшими партнерами в системе военно-административного управления. Удельных князей насчитывалось 260270, и делились они на три группы. К первой принадлежали кровные родственники правящей семьи: 1) “три великих дома” (госанкэ), основанные сыновьями первого сёгуна Иэясу — кланы Овари, Кии, Мито; 2) “три аристократических дома” (госанкё) — прямые потомки восьмого сёгуна Ёсимунэ (кланы Таясу, Хитоцубаси, Симидзу); 3) “прочие великие дома” (гокамон) — родственники Токугава, не вошедшие в первые две категории. Со временем число родственных кланов росло и к концу эпохи достигло двадцати трех. Хотя они и имели довольно крупные состояния, не все из них входили в число богатейших кланов.
Вторая группа удельных князей (фудай даймё [20] ) была представлена историческими союзниками и вассалами Токугава Иэясу, служившими ему еще до битвы при Сэкигахара (1600). Эти кланы также не входили в число богатейших, но именно их представителей назначали на ключевые должности в бакуфу (госсоветники, главы магистратов, личные адъютанты сёгуна). Эта служба давала им право именоваться прямыми вассалами сёгуна (гокэнин). В середине XIX века в Японии насчитывалось 145 потомственных кланов фудай даймё.
20
Предположительно сокращение от фудай но син (потомственный вассал).
Выход сёгуна к вассалам
Третью группу составляли удельные князья, которые до 1600 года по богатству и влиянию не уступали Токугава Иэясу, но в битве при Сэкигахара сражались против него и после поражения отошли на второй план. Их называли “сторонними князьями” (тодзама даймё) — так в XIV веке именовали тех, кто не поддерживал тогдашних сёгунов. Впрочем, к концу правления Токугава “сторонние князья” хотя и уступали по богатству родственникам сёгуна, однако намного превосходили “потомственных вассалов”: годовой доход свыше 200 тысяч коку риса имели 6 из 23 родственных кланов и только 2 из 145 кланов фудай даймё. А среди 98 “сторонних князей” очень богатых кланов было 14 [Танно Акира, 2010]. Что подтверждает: сёгунат следовал постулату Токугава Иэясу о несовместимости большого богатства с большой властью.