От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава
Шрифт:
Участники ритуальных церемоний в замке Эдо располагались строго по рангу. Существовало семь уровней приближенности к правителю, и каждому уровню соответствовало специальное место. Ритуал был придуман так, что каждый участник церемонии остро ощущал свою полную зависимость от аппарата власти. Василий Головнин писал: “Не все владетельные князья имеют одинаковые права и преимущества; некоторые из них пользуются большими привилегиями, а другие меньшими. Различие в преимуществах не токмо заключает в себе важнейшие предметы, но и простирается на самые малости относительно церемонии и этикета”.
Жители Востока вообще мастера ритуала, и японцы — не исключение. Во время аудиенций князья приветствовали сёгуна общепринятым способом — по знаку чиновника протокольной службы по очереди падали ниц перед возвышением, на котором восседал военачальник, наполовину скрытый бамбуковой занавеской. Увидеть его лицо было невозможно,
Князья во время службы в столице часто бывали в замке. Кроме установленных сёгунатом многочисленных праздников, они должны были посещать официальные приемы. Их устраивали три раза в месяц (1-го, 15-го и 28-го числа). Приемы были обязательными для всех князей, находившихся в то время в Эдо. Участие в приемах князья старались совместить с решением текущих вопросов через госсоветников. Во время столичной службы даймё посещали замок в среднем каждые два-три дня.
Кортеж князя перед замком Эдо. Источник: RE
Сбор на сёгунскую аудиенцию обычно назначался на десять утра, и к этому времени к замку съезжались удельные князья. Попасть в замок можно было только через ворота Отэмон или Ути сакурадамон. Перед воротами князья выходили из паланкинов и с оговоренным заранее числом сопровождающих (оно ограничивалось внутренним распорядком) входили в замок. Большая же часть княжеского эскорта оставалась ждать за воротами, поэтому в дни церемоний перед замком собиралось множество самураев.
Столичный образ жизни удельных князей в корне отличался от домашнего. Даже небогатые кланы считали для себя обязательным иметь в провинции солидную, хорошо укрепленную и обустроенную усадьбу, которую можно было бы назвать словом сиро (замок, крепость). Именно в таком месте надлежало жить хозяину провинции. В столице же многие даймё располагались вместе с семьями в довольно скромных усадьбах. Размер усадьбы зависел от княжеского дохода и регламентировался бакуфу. Князья несли службу в столице и следили за ходом дел на родине, оставленной на попечение вассалов. Голод, крестьянские выступления, другие неурядицы были чреваты наказанием за дурное управление.
В первой половине XVII века число не занятых на службе воинов (ронин) продолжало неуклонно расти. Насильственное объединение страны, начатое Ода Нобунага, продолженное Тоётоми Хидэёси и завершенное Токугава Иэясу, лишило массу самураев привычного занятия. Победив в сражении при Сэкигахара, Иэясу конфисковал земли у 88 воевавших против него удельных князей. Его сын и внук продолжили начатое, лишив землевладений еще 66 даймё.
В период междоусобных войн бойцы из проигравших кланов теряли место службы и становились вольнонаемными. Однако в то время на ратный труд был устойчивый спрос, дававший ощущение перспективы: храбрый воин мог отличиться в бою и разбогатеть, получив от сюзерена земли. А в мирное время воинам приходилось полагаться на второстепенные для них знания и навыки, которых в XVII веке для благополучия явно недоставало. Неудивительно, что в то время самурайская молодежь мечтала о сражениях и победах.
По мере объединения страны воинские отряды укрупнялись, мелкие местные группировки попадали в зону влияния крупных и поглощались ими. Эти группы, в свою очередь, вливались в более крупные формирования, возглавляемые историческими союзниками сёгуна и его приближенными. Те, кто по разным причинам оказывался вне этого процесса, собирали собственные отряды и занимались разбоем.
Таким образом, битва при Сэкигахара (1600) разделила все самурайское воинство на две части: победителям достались власть и сопряженная с ней полная профессиональная занятость, а проигравшие потеряли все и стали резервом временной рабочей силы. Причем в основном силы военной, поскольку мирными навыками потомственные самураи тогда еще не обладали — они и грамотой-то не всегда владели. Их отношение к новому режиму тоже было вполне однозначным. Эта оставшаяся на обочине довольно мощная сила была хоть и разрозненной, но вполне способной испортить настроение победителям из лагеря Токугава.
Особенно трудно было поначалу, сразу после Сэкигахара.
Заслуги Дзиннай получили достойную оценку, о них упомянули в хронике годов правления Кэйтё (Кэйтё кэммонсю) [21] . Он получил от Иэясу земли, усадьбу и зажил как уважаемый человек из воинского сословия. Прошло несколько лет, и вместо прежних разбойников появились новые. Когда их ловили, то на пыточных допросах они один за другим признавались, что служат знатному господину по имени Косаки Дзиннай. Тут у чиновников бакуфу появились сомнения насчет того, кто кого использовал. Дзинная взяли под стражу и 12 августа 1613 года после традиционного провоза по городу казнили на кресте. О его целях и мотивах в хронике ничего не сказано, хотя было бы любопытно узнать, зачем богатому и знатному грабить. Может, человек просто не смог отказаться от дела всей своей жизни, пришедшейся на переходный период между военным и мирным временем?
21
1596–1615 гг.
В Японии преступников к лику обожествляемых предков обычно не причисляют, но для Дзинная почему-то сделали исключение. В столичном районе Асакуса есть храм, где, по утверждениям знающих людей, обращенная к нему молитва помогает в борьбе с недугами.
В первой половине XVII века жизнь Японии была неспокойной и суровой. Едва начавшие формировать династию три первых сёгуна Токугава правили жестко и не церемонились даже с соратниками. Конфискации земель, переназначения и взыскания удельным князьям, хатамото следовали одно за другим. Число ронинов, как и разного рода инцидентов, быстро росло, а одновременно росло недовольство силовой политикой сёгуната. Протестные настроения особенно усилились при третьем сёгуне Иэмицу (1604–1651), который правил 27 лет и стал рекордсменом по числу санкций против удельных князей. К концу его правления число ронинов в стране приблизилось к полумиллиону, это была огромная армия. Иэмицу умер в 1651 году, его преемником стал малолетний Иэцуна (1641–1680). За мальчика правили советники, и власть несколько ослабела. Недовольная часть самурайства решила, что пора действовать.
Юи Сёсэцу (1605–1651) с молодых лет изучал военное дело, а потом преподавал его в собственной школе. В лучшие годы в ней насчитывалось до 3 тысяч учеников — в основном сыновей удельных князей и хатамото. Имя Юи Сёсэцу было широко известно в воинских кругах. Несмотря на хорошую репутацию и глубокие знания, на службу в бакуфу его не брали. И не только его одного: многие из бывших учеников Сёсэцу тоже оставались не у дел. Неудивительно, что во главе заговора оказался этот известный и понимающий в военном деле человек. Его поддержали 2 тысячи единомышленников. План составили по всем правилам военного искусства: сначала захват правительственного оружейного склада и его подрыв; затем одновременный поджог столицы с разных сторон и всеобщая паника. Во время пожара заговорщики должны были проникнуть в замок Эдо под видом свиты родственника сёгуна и нейтрализовать малолетнего Иэцуна. Одновременно должны были вспыхнуть восстания в главных замках Киото и Осака с последующим их захватом. Особое внимание — замку Сумпу, где хранились большие богатства. На них заговорщики планировали нанять армию безработных самураев и усилиться до полной непобедимости. Конечная цель заговора — свержение сёгунов Токугава и установление новой власти, более внимательной к нуждам воинской элиты.