От голубого к черному

Лейн Джоэл

— Нет, — ответила она. — Из того дома я никого не знала.

— Большое спасибо за помощь, — сказал я и помахал на прощанье.

Она не ответила. Я дошел до столбиков, которые отмечали конец дорожки и прошелся по неровным улицам, на которых стояли слепленные друг с другом дома, крошечные скобяные и бакалейные лавочки, серые сборные дома с отмытыми балками и тарелками спутникового телевидения. Я не знал, куда я иду, но мне не хотелось останавливаться и задумываться об этом.

Мы прожили в Лестере около двух лет, в квартире на втором этаже, в том самом доме. Помнится, там было сумрачно и довольно холодно. Лестницы,

казалось, устремлялись вверх в бесконечность. Мои родители разрешали мне бегать по улице, потому что по ней не ездили машины. Здесь родилась моя сестра, но через несколько недель после рождения она умерла. Вскоре после ее смерти каким–то образом обнаружилось, что мой отец встречается с другой женщиной — это продолжалось уже больше года. Недели криков и скандалов закончились его отъездом. С тех пор я его нечасто видел. Мама нашла работу в Бирмингеме, и мы переехали. Мне тогда было пять лет.

Я все шел и шел, до тех пор пока не перестал чувствовать ноги под собой. Небо начало темнеть, но фонари еще не включили. Вокруг были сплошь разрушенные здания: заколоченный паб, офис с выбитыми окнами, три полуразобранных дома. Ветер дул сквозь чернеющие лестничные проемы. Куски холстины хлопали на заржавевших лесах — пальто, прикрывающее отсутствующее тело. Я остановился, больше не в силах идти и смотреть.

Пусто. Ничего нет. Точно меня здесь и не было. Это хуже, чем слезы. Разрушенные дома куда реальнее, чем я. Что–то зашевелилось на лестнице. Я видел это, но я был ничем. Свет проходил сквозь меня. Точно я ощущал… ощущал что? Отзвуки боли. Меня трясло. И тут внезапно мир снова вернулся, или я вернулся в мир. В какой–то момент вспыхнуло воспоминание: стройплощадка. Тело Марка. Сохнущее семя на моей руке.

Я пошел вперед, ища указатель. За углом какой–то человек заламывал руки в агонии скорби. Затем я разглядел тряпку в его руке, ведро и фургон, который он пытался отмыть. Впереди виднелся канал и железнодорожный вокзал. Я пошел вперед на шум машин.

Глава 12 Три ниже нуля

Мои руки сегодня вернулись,

Пытаясь освободиться.

Tindersticks

Мартин позвонил мне за пару недель до Рождества и сказал, что Карл вышел на связь. Он хотел начать работу над новым альбомом «Треугольника». Я сказал: «Довольно странно, что Карл не связался со мной напрямую».

— Ну ты же знаешь, какой он, — ответил Марк.

Но я не знал, больше не знал. К черту. Я поговорил с Йеном, и мы оба согласились начать прямо сейчас. Мартин забронировал на «Канал Студиоз» время для работы над аранжировками и демо–записями. Возвращение в Дигбет едва ли было бы удачной идеей. На этой стадии нам не нужен был продюсер: только помещение и сносный алкоголь.

Это было странно, ждать Карла в моей холодной квартире в Мозли. Я немного прибрался, чтобы он не подумал, будто дела у меня совсем плохи. Верхние панели в эркере были свинцовыми с маленькими стеклышками, синими, красными и зелеными. В вазе на каминной полке стояли засохшие цветы, вода давно испарилась, я их выбросил. Карл опоздал на полчаса, как обычно, на нем было все то же черное пальто, которое он носил прошлой зимой. Он выглядел уставшим: тени под его глазами походили на синяки.

Мы обнялись, но не поцеловались.

— Рад тебя видеть, — сказал он. — Можно прибавить отопления? На улице жуткий холод.

Яростный ветер сотрясал дерево в запущенном

саду. Карл стоял перед газовым камином, растирая руки, он никак не мог согреться. Я приготовил кофе с бренди. Он заставил меня поставить ему «Соскальзывая вниз», который он толком не слышал.

— Неплохо, — сказал он. — «Голубое нигде» получили хорошего гитариста, верно? Мне понравилась быстрая вещь, «Без свидетелей». Ритм как у The Specials, когда они еще не стали такими занудными. Или как у Nine Below Zero.

Было приятно слышать, что он говорит как нормальный человек. Я задернул шторы, мы немного поболтали. Мы договорились встретиться с Йеном в «К2» чуть позже.

Карл сказал, что живет с Элейн, но часто уезжает.

— Я ездил в Клуид ненадолго. Мы там несколько лет назад купили фургончик. Хорошее место, чтобы побыть в одиночестве.

Я вспомнил об открытке.

— Я завязал с лекарствами и снова пью, но не так, как раньше. Мне не нужно напиваться до потери сознания. Но засыпать без алкоголя тяжело.

Я показал на бутылку с бренди, стоящую на буфете, мы налили по маленькому стаканчику, без льда.

Почувствовав себя немного свободнее, я дал ему краткий отчет о моей теперешней жизни. Я рассказал про Марка и две других своих победы (не вдаваясь в детали), но не упомянул Дайан. Если он и ревновал, то никак не показал этого.

— Проблемы с работой, пока не особо получается что–то найти. Если тебя уволили, то нужно время, чтобы найти что–то еще. Проще найти нового любовника. Им не требуются рекомендации. Буду рад снова поработать с тобой и Йеном. У тебя много нового материала?

— Прости, что я позвонил Мартину, а не тебе, — сказал Карл. — Я подумал, вдруг, ты не захочешь со мной говорить. Это было странное время, понимаешь. У меня много всего — тексты, аккорды, мелодии. Ты же знаешь, я не умею толком записывать музыку. Я тебе покажу, когда подключу гитару. Возможно, наберется с дюжину песен, которыми стоит заняться. Плюс «Порванные струны», а может, и та вещь, что не вошла в альбом, «Ярд кожи». На альбом хватит, надеюсь.

Сейчас он говорил менее уверенно, чем во время записи «Жестких теней». Но это было неудивительно.

В тот вечер «Треугольник» собрался впервые со времени нашей последней, не особо удавшейся, репетиции в сентябре. Мы ели обжигающее карри и пили пиво в ресторане «К2» — нашей любимой забегаловке еще с давних времен. Карл изложил нам свои идеи по поводу второго альбома.

— Думаю, он будет спокойнее, чем «Жесткие тени». Не такой понятный — о ком, где или почему. Мне бы хотелось назвать его «Мертвое пространство»… понимаете, как мертвый нерв или разъединенная линия.

— Немного рискованно называть что бы то ни было «Мертвым», — сказал я. — У нас и так уже репутация страдальцев.

— А мне нравится идея мертвого пространства, — заявил Йен. — Заставляет задуматься о таких вещах, как древняя геометрия. Друиды… А может, назвать его «Преданный забвению»?

Карл улыбнулся.

— Потрясающе. Ты гений, Прист. Я бы расцеловал тебя, не будь ты так чертовски уродлив.

Йен вовсе не был уродлив. Когда–то мы с Карлом обсуждали возможность соблазнить его и устроить трио. Но страх перед гневом Рейчел остановил нас.

— Я бы тебе даже позволил, если бы ты хоть иногда чистил зубы, — парировал Йен. — Здорово, что ты вернулся. Что думаешь насчет концертов?