От Гринвича до экватора
Шрифт:
— Это сингальский царь Раджасингха, который в шестнадцатом веке дал бой португальцам и победил, — говорит старик. — Это королева, жена Раджасингхи, рядом его первый министр. Короля сделал мой дед, королеву — отец, а я — министра. Трудился над ним двадцать лет. В нашем роду все масочники, и я надеюсь, что рядом с этими тремя появятся новые работы.
Прошли месяцы. Однажды я оказался в Галле. Долго бродил по городу, любуясь средневековой архитектурой, современным портом, новым стадионом. А когда совсем изнемог от жары, постучал
Переступив порог, остановился пораженный. Вся комната — стены, пол, деревянные, грубо сколоченные полки — была увешана и заставлена превосходными изделиями из слоновой кости. Поджарая пантера изготовилась к прыжку. Худой крестьянин тащит за собой по рисовому полю еле живого буйвола. Картины и портреты, ожерелья и кольца — целые сокровища разбросаны в невзрачном доме.
Хозяйка с удивлением наблюдала, как я перебирал статуэтки, подолгу рассматривал их, ставил на полки и снова снимал. А потом не выдержала:
— Разве в них что-то особенное? Мой муж обыкновенный резчик по кости.
Она никогда не думала о том, как талантлив ее муж. Но в одном женщина была права: искусных художников на острове действительно немало. Они занимаются чеканкой по серебру и плетением циновок из листьев кокосовой пальмы, резьбой по слоновой кости, по рогу, черному и эбеновому дереву, обработкой китового уса, изготовлением украшений из панциря черепахи, гончарным ремеслом… Из рук умельцев выходят серебряные подносы и бронзовые статуэтки, золотые кинжалы с затейливой инкрустацией и ажурные вазы, циновки с изображением легендарной птицы хансая и покрытые орнаментом табакерки.
Всемирную славу завоевал батик — картины на хлопчатобумажной или шелковой ткани.
Изготовить батик не просто. Сначала художник рисует на ткани сюжет. Затем покрывает часть полотна жидким воском. Когда воск застывает, материю опускают в сосуд с краской, и делают это столько раз, сколько цветов нужно для картины. Там, где краска проступает сквозь воск, образуется тонкая «паутина», придающая рисунку особую прелесть, на остальной части ткани получается разноцветный фон. Последняя стадия — удаление воска. И вот оживают сцены: разряженные слоны в сопровождении темнокожих погонщиков открывают шествие; заходящее оранжевое солнце прячется за подернутой дымкой вершиной Адамова пика; на зеленое пастбище, где бродят олени, опускаются сиреневые сумерки. Краски не линяют, как не вянет зелень ланкийских лесов, они предохраняют ткань от разрушения, делают ее необычно ноской.
Этот своеобразный вид живописи был завезен с острова Явы и нашел в Шри Ланке вторую родину. Созданы специальные студии, организуются выставки батика, картины занимают почетные места в музеях. Сегодняшний ланкийский батик превосходит творения древних художников.
Однако еще не все секреты далекого прошлого удалось раскрыть. Почти две тысячи лет назад в провинции Ува была воздвигнута гигантская статуя Будды. Каменный великан стоял во весь свой двадцатиметровый рост с выражением мудрого покоя на лице. Хотя в Азии
Видимо, под напором урагана статуя упала. Специалисты бились-бились, но не могли поставить ее на ноги: не известно, как когда-то установили безо всякой опоры этого исполина. На помощь бросили современную технику, для доставки ее к скульптуре даже подвели дорогу.
Да, в Шри Ланке никогда не было недостатка в народных умельцах. И тем не менее Арийапала не выходил у меня из головы, хотелось снова побывать у него. Спустя два года дорога вновь ведет на юг, опять справа за узкой полоской пляжа бьется мощный прибой океана. Вот и деревня Амбалангода, в которой живет масочник.
Но где же хижина? На месте ее — пустырь, засыпанный песком. Что произошло? Тревога, к счастью, напрасная: на новом доме неподалеку замечаю вывеску: «Маски Арийапалы».
По широкой лестнице поднимаюсь на второй этаж. В холле — старые знакомые — Кана Санния, ростовщик, тамил. Но обстановка непривычная: в углу — журнальный столик, плетеные кресла, торшер. А в прежнем жилище мастера из всей мебели был лишь один стул.
Навстречу идет молодой человек. Все разъясняется: это действительно дом Арийапалы, а молодой человек — его средний сын. Государство предоставило им ссуду, и они построили дом. Месяц назад переехали сюда.
Со стариком я не встретился, он был нездоров. Но в светлой, пахнущей деревом и красками мастерской поближе познакомился с его детьми. Старшему сыну тридцать два года. Он на листе фанеры рисует будущую маску. При мне как раз закончил эскиз маски дракона, которого представит на семейный совет. Если эскиз одобрят, начнется совместная работа над самой маской.
Младшему сыну семнадцать лет. Он и три дочери Арийапалы пока «на подхвате»: помогают разводить краски, пробуют силы в вырезании эскизов.
Везде фотографии их отца: то с топориком в руках, то отесывающего полено, то придирчиво рассматривающего готовое изделие.
Вся атмосфера дома проникнута любовью к маскам, В самоотверженной преданности своему ремеслу — ключ к тайне замечательных художников Шри Ланки.
Мы прощаемся, и вдруг молодой человек восклицает:
— Я не показал главного!
Он ведет меня в другую комнату. В ней нет ни мебели, ни масок. Только в середине, на постаменте за стеклом, стоят три бюста, которые я видел два года назад.
— Здесь обязательно будет четвертый. Мы начнем работать над ним, когда почувствуем, что готовы к этому, — говорит сын Арийапалы.
Нелегко писать о Мартине Викрамасингхе, очень уж «вместительна» его жизнь, которой с лихвой хватило бы на дюжину толстых романов. Поэтому ограничусь рассказом об одной встрече.
Я уже бывал у писателя. Но опять долго блуждаю по лабиринту как две капли воды похожих друг на друга тесных улиц Котте — пригорода столицы. Наконец под холмом появляется знакомый домик.