От магов древности до иллюзионистов наших дней

Вадимов-Маркелов Александр Алексеевич

Американский иллюзионист Мильбурн Кристофер не только замечательный артист, но и известный коллекционер книг, афиш и различных материалов, связанных с историей фокусов и фокусников, и автор отличной книги «Панорама магии». Англичанин Рон Макмиллан исполняет рекордный трюк — появление в руках четырнадцати шариков. Аль Торстен умудряется показывать подобные же трюки, не снимая лайковых перчаток.

Марконик (Голландия) манипулирует платками. Из красного платка вытряхивает зеленый, из зеленого — желтый, из желтого — синий, и так далее До бесконечности. Потом он берет шар диаметром около тридцати сантиметров, сделанный из крупной сетки. Шар просвечивает насквозь. Но через отверстия пустого шара Марконик вытягивает разноцветные платки, не до конца, а так, что половина каждого платка висит снаружи, вторая же остается внутри.

Некоторые платки Марконик вытягивает совсем, чтобы

зрители могли видеть внутренность шара. Затем иллюзионист с силой подбрасывает шар с торчащими из него платками на полтора-два метра вверх, и он остается парить в воздухе. Когда шар проплывает над головой Марконика, платки вдруг исчезают, а шар падает к нему в руки. Артист осторожно раскрывает его. Оказывается, ой состоит из двух половинок и действительно пуст внутри.

Жан Мерлен (Франция) блестяще работает с веревкой. Как он ни завязывает ее узлами, как ни режет на куски, как ни сжигает, она все-таки остается целой.

Иронический Мишель Корвелли одну ассистентку «сжигает», другую заставляет исчезнуть, а третью «превращает» в живого ягуара.

Иллюзионист-эксцентрик Спиридон Мусти (1885–1961, ФРГ) отлично манипулировал картами, сигаретами, спичками и другими мелкими предметами. Но манипуляции эти служили только предлогом для его актерской игры. Этот пожилой «иллюзионист-неудачник» был так искренне наивен и его актерское обаяние так велико, что все смешные нелепости его поведения приобретали внутреннюю логику и начинали казаться оправданными и убедительными.

Мусти все время боялся остаться на сцене дольше положенного и то и дело смотрел на часы. Каждый раз он вынимал из карманов новые, все более крупные часы. В конце концов приподнимал штанину, и зрители видели привязанный к ноге огромный будильник. И всякий раз, как Мусти вытаскивал из кармана часы, вместе с ними выскакивала спичка, зажигавшаяся сама собой. Он гасил ее пистолетом, стреляющим струйкой воды.

Иллюзионисту невероятно мешал его парадный костюм. Пола пиджака все время задиралась кверху. Мусти, ее одергивал, а она снова заворачивалась. Это повторяющееся напрасное одергивание сопровождалось превосходной мимической игрой, выражавшей целую гамму чувств. Сперва он смущался, пытаясь скрыть от зрителей непорядок в своем туалете. Потом постепенно свирепел и был готов оборвать ненавистную полу. Наконец, обессилев от борьбы со своим врагом, впадал в отчаяние и плакал.

Мусти был одновременно и смешон и трогателен. Его образ неловкого и простодушного человека, который не в состоянии оправиться с досадными мелочами жизни, поднимался до настоящего художественного обобщения.

Фред Капс

Выдающийся иллюзионист — голландский артист Фред Капс (Альфред Бронгерс). Начиная с 1950 года ему несколько раз присуждали первые премии на международных конгрессах иллюзионистов в Бельгии, Голландии, Испании, ФРГ и в других странах. Его гастроли по Европе и США сопровождаются огромным успехом у публики и восторженными отзывами печати.

Фред Капс показывает карточные фокусы собственного изобретения. Мелькают карточные водопады. Карты появляются, меняются, исчезают и оказываются в самых неожиданных местах. В то время как одиа рука манипулирует картами, в другой появляются сигареты, трости и другие предметы. Они явно мешают Капсу: его лицо выражает удивление, потом досаду, раздражение… Он отбрасывает навязчивые предметы, а они снова появляются в его руках, отвлекая от фокусов, которые он все продолжает показывать другой рукой. Одна из карт падает на пол, он поднимает ее ботинком. И снова следует фейерверк трюков. Иллюзионисту подают сигарету, в его руках она превращается в сигару. Из тонкой тросточки он вынимает большого игрушечного зайца, а сама трость исчезает в газете…

Иногда темп движений иллюзиониста вдруг замедляется, трюки перестают удаваться. Тогда Капс «берет» из воздуха обыкновенную солонку и посыпает солью первый попавшийся на глаза предмет. И тотчас этот предмет приобретает способность растягиваться, превращаться в другую вещь, исчезать — и все в том же молниеносном темпе. Так повторяется несколько раз; соль действует чудесно на все, что окружает Капса. Когда под рукой не оказывается никаких предметов, Капс, поискав глазами, посыпает стоящий на сцене микрофон. Микрофон начинает подсвистывать. Капс сердито открывает его — внутри оказывается птичка. Артист бережно вынимает ее и сажает на ладонь, но в этот момент птичка куда-то исчезает, как бы растворяясь в воздухе; когда, наконец, и солонка исчезает, то, к удивлению самого артиста, в другой его руке оказывается кучка соли. Он небрежно стряхивает ее, но тотчас же соль снова выступает на ладони, она бьет фонтаном.

Все усилия избавиться от нее оказываются напрасными: поток соли не прекращается. Капс с беспокойством смотрит на часы, потом бросает тревожный взгляд за кулисы, откуда режиссер показывает ему знаками, что пора кончать. Наконец в музыке звучит заключительный аккорд. Капс с видимым удовлетворением делает подытоживающий жест, но из руки фонтаном сыплется соль. Музыка прекратилась, но соль все сыплется и сыплется. Что делать? Как сдержать поток соли? И тут иллюзионисту приходит блестящая мысль. Он кивает оркестру, и музыка снова начинает играть, а Капс пытается сделать вид, будто все так и должно быть. Но соль продолжает сыпаться. Беспокойство опять охватывает артиста. Снова взгляд на часы. Умоляющий взгляд за кулисы, растерянный — в зрительный зал. Но никто не может помочь. Капс в отчаянии, ему приходится держать руку все время вытянутой, а рука устала. Но соль все сыплется и сыплется из нее. Музыка опять приближается к финалу. У Капса снова появляется надежда: может быть, вместе с музыкой кончится и соль? Музыка смолкает, а соль все сыплется. Эта игра повторяется несколько раз. Иллюзионист стоит обессилевший, с крупными каплями пота на лбу. И много времени еще проходит, прежде чем поток соли из его руки наконец прекращается.

Выразительная мимика Фреда Капса, простая, скромная манера держаться, бесконечное разнообразие выражаемых им чувств — словом, подлинная артистичность — великолепно дополняют удивительную манипуляционную технику и делают его выступления как бы гимном неисчерпаемой изобретательности и энергии человека.

Так в странах капитализма одни иллюзионисты, совершенствуя свое профессиональное мастерство и актерскую выразительность, невольно вызывают симпатию и уважение к человеку — к его ловкости, таланту, к богатству его внутреннего мира. Другие, не выходя из круга корыстных интересов, сексуальных и уголовных мотивов, обедняют свои образы; их мастерство, направлено, объективно говоря, либо на то, чтобы отвлечь публику от сколько-нибудь серьезных мыслей, либо приучить зрителей к бессмысленной жестокости демонстрацией факирских трюков. Борьба этих двух тенденций и определяет пути развития иллюзионного искусства в современном капиталистическом мире.

Комментарий Олега Степанова.

Хохма насчет Шарлье была придумана Льюисом. Будучи популяризатором искусства фокусов и печатаясь в юношеских журналах он придумал себе псевдоним Профессор Хоффман, под которым, собрав все материалы, написал книгу «Современная Магия». Поскольку Льюиса замучали вопросом, с чего это про фокусы пишет немец, когда источники явно французского и итальянского происхождения, в комментариях к переводу книги Робер-Удена он написал, что учителем Хоффмана был француз Шарлье. Однако, вместо успокоения публики, возник интерес — это кто-же такой, что сам учил самого Хоффмана? В следующей своей книге «Еще Магии» он приписал Шарлье изобретение вольта, ложной тасовки и английской мнемонической фразы-венка. Фраза принадлежала самому Льюису, а остальное было настолько древнее и элементарное, что сравнить можно только с изобретением колеса. В то время в Англии жил манипулятор Чарльз Бертрам, на которого все стали думать, что это он Шарлье. Бертрам пришел к Льюису и попросил объясниться. Льюис рассказал, что это шутка, и Бертрам решил ему подыграть. С тех пор в Англии появилась хохма: когда кто-либо приходил поздно на банкет на него все набрасывались и спрашивали — не видел ли он старика, который только что выходил? Якобы Шарлье был здесь и только что ушел. Был нарисован портрет Шарлье и составлена биография. Ну, просто Козьма Прутков.

Иллюзионное искусство на Руси

Иллюзионное искусство пришло к нам из Византии, куда оно в свою очередь было давно занесено сирийцами, унаследовавшими профессиональные секреты иллюзионистов Древнего Египта и Ассиро-Вавилонии.

При пышном византийском дворе оно было одним из любимых развлечений наряду с хорами и оркестрами, состоявшими исключительно из славян, которые издавна были известны своей музыкальностью и играли на «звончатых гуслях» еще с VI века. Об этих придворных развлечениях рассказывает ученый-путешественник из Багдада Аль Масуди (Абдул Хасан ибн-Хусейн), посетивший в середине Х столетия двор императора Константина Багрянородного. По окончании придворной службы русские певцы и музыканты возвращались в родные места и там показывали свое искусство, развивая, совершенствуя и преобразуя по-своему виденное и выученное в Византии. Они называли себя скоморохами, вероятно, от греческого слова «скоммархос» (потешники). Это название надолго закрепилось за первыми артистами Древней Руси. Скоморохи не только исполняли былины и сказки, пели под аккомпанемент домр, играли на различных музыкальных инструментах, плясали, дрессировали животных, но и показывали акробатические номера и фокусы.