От магов древности до иллюзионистов наших дней
Шрифт:
Сказочные сады, выраставшие за одну минуту, заставляют нас вспомнить об индийском «манговом зернышке» «прорастающем» из земли на глазах у зрителей, о средневековом фокусе мгновенного «выращивания» травы и цветов из доски стола, о садах Цедекии и Альберта Больштедского, покрывавшихся листьями и цветами среди зимы. Живая и мертвая вода, с помощью которой в сказках часто оживляют убитых, приращивая отрубленные руки, ноги и даже головы, перекликается с фокусом «обезглавливание», факирскими трюками и чудодейственными эликсирами ярмарочных фокусников. Самоиграющие волшебные гусли, Купание в кипящей воде и всякого рода превращения также имеют свои аналогии в репертуаре фокусников средневековья.
Объедало и Опивало, персонажи многих сказок, — также не были плодом вольной игры воображения. Трюк «объедалы» исполнял еще Джеди в Древнем Египте. «Он зараз съедает пять сотен хлебов, из мясной пищи — половину быка и выпивает сто кружек пива», — говорит о нем папирус Весткар. Итальянец Батталья во время своих лондонских гастролей 1641 года на каждом представлении «съедал по три четверти бушеля (около 27 литров) булыжника и гальки». Впечатлительные зрители даже утверждали, что слышат, как камни перекатываются у него в животе, когда Батталья подпрыгивал. Другой «единственный в мире пожиратель камней» выступал в 1788 году «в лавке мистера Хэтча на Стрэнде», в Лондоне. Огромное количество воды «выпивал» уроженец Мальты Блэз Манфред. Секрет его трюка был раскрыт в английской книге «Тайна великого водопийцы открыта» (1650). Не довольно ли примеров для доказательства того, что Объедало и Опивало — не что иное, как особый жанр иллюзионного искусства, почти исчезнувший в настоящее время?
Примечательно, что среди русских народных картинок, собранных и изданных Д. А. Ровинским, есть изображение обжоры; текст этого лубка XVIII века, носящий явные следы скоморошьего стиля, гласит: «…в один раз четверть вина выпиваю, пудовым хлебом заедаю. Быка почитаю за теленка, козла за ягненка; цыплят, кур, утят, гусей и поросят употребляю для потехи — грызу их, как орехи…» В песне, записанной В. Адриановой-Перетц в Новгородской губернии в 1894 году, тот же мотив: «Уж я съела молода семилетнего вола…» Не следует ли расценивать и такие документы как след, оставленный в народной памяти трюками скоморохов — «объедал» и «опивал»?
Трюк итальянского иллюзиониста конца XVI века, Иеронимуса Скотто, непосредственно перекликается с распространенным сказочным атрибутом — «волшебным» зеркалом. По просьбе вальдбургского архиепископа Гебгардта Труксуса, Скотто обещал вызвать в зеркале изображение самой прекрасной женщины в Кёльне. После пассов иллюзиониста и произнесенных им странных слов в зеркале появилось прекрасное лицо. Вскоре нашелся и оригинал «волшебного» портрета — герцогиня Агнесса фон Мансфельд. Исполнение этого трюка подтверждает запись в придворном журнале английской королевы Елизаветы I, перед которой Скотто выступал.
Фокус с «шапкой-невидимкой» проделывал в I веке упоминавшийся нами маг Аполлоний Тианский. Жито, придворный фокусник чешского короля и германского императора Вацлава IV (1361–1419), заставлял исчезать партнера, накрывая его своей шапкой и плащом так, что только сапоги оставались видны зрителям. Затем Жито приподнимал шапку и срывал плащ — партнера под ними не было, оставались только сапоги. Исчезновение ассистентов демонстрируется иллюзионистами в различных вариантах и по сей день.
Может быть, сходство иллюзионных эффектов с мотивами волшебных сказок объясняется не тем, что сказители описывали фокусы, а наоборот — тем, что сказка, имеющая более древнее происхождение, подсказывала фокусникам эффекты? Нам кажется возможным и то и другое. Сказки могли наталкивать иллюзионистов на мысль воспроизвести тот или иной эффект, имевших первоначально лишь символическое
Они усвоили огромный запас трюков, накопившийся почти за четыреста столетий, предшествовавших возникновению скоморошества, и своим исполнением придали им своеобразный характер. Прямых свидетельств не сохранилось, но косвенные данные позволяют судить о важнейшей особенности исполнения фокусов скоморохами — о сатирической подаче.
Скоморошьи вирши из собрания Ф. И. Буслаева, записанные в XVIII веке, содержат традиционные шутки о «благородном обхождении» бояр — их умении «обмануть, своровать, выторговать». В заключительной части говорится: «Ныне больше обманою на свете живут люди». Скоморох, произносивший этот сатирический монолог, по-шутовски представляясь публике, объявлял себя смелым разоблачителем:
«Не опасаюсь воистину на свете ничего
И не боюсь неприятеля никакого…»
[31]
.
Даже в придворных увеселениях отголоски скоморошьих сценок сохраняют сатирическую направленность. В 1762 году в московском «публичном маскараде», названном «Торжествующая Минерва», «вертелись качели с веселыми песенниками, там представлялась внутренность кабака, тут — изображение бывавших в старину мздоимных подьячих или вертепы карточных игр, со всею низостью первых и ужасами последних» [32].
На протяжении многих веков все иллюзионисты так или иначе отражали настроения своих зрителей, и в выступлениях русских народных фокусников-скоморохов текст, сопровождавший трюки, не мог не носить того же сатирического характера, как и шутки остальных скоморохов: шутов, медвежьих поводырей и других.
Церковь относилась к скоморохам враждебно. Аскетическим взглядам православия противоречило любое проявление народного веселья. Тем более нетерпимы были для церкви издевки скоморохов. И чем сильнее крестьяне тянулись к единственному доступному им виду развлечений, тем ожесточеннее становилась борьба со скоморошеством. Одной из причин такого гонения были фокусы; духовенство объявило их колдовством, совершавшимся при непосредственном участии нечистой силы.
Скоморохов проклинали с амвонов. На иконах Страшного суда их изображали подвешенными над адским пламенем за пуп. Вокруг черти с трубами вдували огонь в уши тех, кто осмеливался слушать их злые шутки. На старинной лубочной картинке, изображающей истязание грешников в аду, подпись объясняет содержание: «И рече сатана: любил еси в мире различные потехи, игры; приведите же ему трубачей. Беси же начаша ему во уши трубить в трубы огненные; тогда из ушей, из очей, из ноздрей пройде сквозь пламень огненный…» Словом, скоморохам, их зрителям и слушателям угрожали самые страшные кары на «том свете».
Но на этом свете народ любил скоморохов, восхищался чудодейственной ловкостью их рук и вместе с ними потешался над полами и боярами. Дошло до того, что митрополит Иосиф писал царю Ивану Грозному: «Бога ради, государь, вели скоморохов извести, коебы их не было в твоем царстве». И царь занялся искоренением скоморошьей крамолы. Созвав в 1551 году съезд высшего духовенства, Стоглавый собор, царь в своей речи обрушился на скоморохов. Собор предписал беспощадно преследовать «пришлых скоморохов и попрошатаев», рекомендуя местным властям в случае необходимости «выбить скоморохов вон из села». И начались преследования.