От мужского лица (сборник)

Соломатина Татьяна Юрьевна

Я простой смертный. Не больше и не меньше, чем другие. И поначалу это не создавало никаких проблем. Понимание подобных вещей, я подозреваю, никогда и никому не создаёт проблем в начале. А учитывая, что к концу далеко не все приходят в здравом уме, так и вообще… Да мало ли что мы понимаем. Пойди успей применить это на практике! Всё вертится быстрее, чем нам удаётся сообразить, какое понимание к какому месту прикладывать. Очевидно, что фармакологическим корпорациям это известно. А для того чтобы нам не было скучно и обидно, существуют время и память, вкупе позволяющие нам рассматривать собственную жизнь как нечто целое и непрерывное. Нивелируя таким образом дилеммы неуместности и несвоевременности. Это всё очень печально. За исключением редких моментов спонтанных просветлений, мы всегда

несчастливы. И тайна сия велика есть.

Сказать, что эта история началась задолго до того, как закончились Времена, — значит отделаться риторикой, не осознать масштаба. Потому что задолго — в привыкшем к обыденному сознании — более или менее объективно распространяется не дальше, чем юность наших бабушек, или соотносится с абзацем текста про динозавров из школьного учебника младших классов, или со смешным сериалом канала Discovery. Но то задолго, которое я имею в виду, — это когда всё уже было задумано в ещё просторной Вселенной, предопределено, и кванты энергии жизни радостно носились в пространстве, предвкушая радость первого пристанища, а трагедия реализации ещё не существовала даже как идея. Вот когда всё началось. Никто из тех, кто бытовал тогда, и близко не мог предположить, чем всё обернётся сейчас.

Сейчас — это очень интересная квинтэссенция сознания. Сейчас для меня — это пока я не закончил это предложение. Для вас — это пока вы не дочитали это. После точки сейчас заканчивается. Наступает потом, то есть следующее сейчас. Но оно может быть и гораздо большим, всё зависит от масштаба события, внутри которого мы находимся. Однако любое сейчас заканчивается точкой. И понятно: с чем большим по масштабу сейчас мы имеем дело, тем большей точкой всё это и закончится. Логично предположить, что сейчас у каждого своё, очень субъективное сейчас. И надо полагать, у бога тоже есть свой взгляд на подобные вещи.

Лично я прямо сейчас живу далеко за городом. Так далеко, что будет вернее сказать: город имеет ко мне весьма опосредованное отношение. Так вышло по причинам отчасти случайного, отчасти осознанно-сознательного порядка. Осознанным я называю череду смен недвижимой собственности, в результате которых более дорогие квадратные метры менялись на менее дорогие, оставляя зазор для жизни в виде денег. Имея изначальный pool этих самых квадратных метров и добавляя в процессе немного работы, можно жить. (А точнее, всегда можно позволить себе умыть руки, если что.) Сознательная же часть — это мой врождённый асоциальный рефлекс, который проще назвать боязнью толп. Я в принципе не верю ни в командное творчество, ни в совместную деятельность, ни в «объединённый дух». Согласитесь, тому, кто неплохо разбирается в людях, с трудом удаётся уговорить себя верить в их искренность. Любой из нас, прикидываясь благопристойным, скрывает внутри неразлучную парочку. Диктатора и шута. Предпочитая ничего не скрывать (по крайней мере, от себя), я всё же держу своего диктатора связанным, а шута — трезвым. На всякий случай. Хотелось бы считать это мудрым выбором.

Отступая от действительно мудрого правила — не стремиться к обобщениям, всё же скажу, что, на мой взгляд, демографический прорыв последней пары веков настолько изменил наши взаимоотношения с природой, миром и друг с другом, что очевидно — от людей надо держаться подальше. Особенно когда они собираются в большом количестве в одном месте и с общей целью. Не поймите превратно, я не чураюсь себе подобных, но сторонюсь примитивных закономерностей, которые обязательно проявляются, хотим мы того или нет. Не говоря уже о том, что всегда находится тот или те, кто по простоте душевной или по корысти не преминет этими закономерностями воспользоваться. Результат, как говорится, налицо. Точнее — на лицах. Взять хотя бы заквашенных в перманенте быта пассажиров метро, или лубочные мордашки клоунов из телевизора. А редкие лица «с выражением» давно уже стали арт-объектами для фотографов-нуворишей. Но это я так, для примера. Никаких обобщений. Что мы знаем на

самом деле друг о друге? Нас уже столько на этой маленькой планете! И при этом — если быть честным: пара друзей, десяток приятелей, и сотне-другой мы пожмём руку за всю жизнь. Причина нашей разобщённости и пресловутого недопонимания друг друга кроется всего лишь в несоответствии масштабов наших деяний тому, что мы сами по этому поводу думаем. Это тоже весьма и весьма печально.

Поэтому непосредственно окружающие меня сейчас люди — это сосед справа и соседи слева, обладающие, как и я, небольшими земельными наделами и построившие на них то, что должно было бы называться домом, но больше попадает под определение «жилище».

Нет, конечно же, кроме них я контактирую и поддерживаю отношения со многими. Но ведь действительно близкие, искренние отношения — это вопрос предпочтений, не так ли? Мои же, в силу привычки, с детства склоняются в сторону людей, сумевших разговориться на бумаге. Предпочтительно — умерших. Я всегда любил и люблю читать книги. Это как раз для нас, для русских. При наличии встречного интереса не требуется трепетно-внимательных проявлений в адрес собеседника — ему, по объективным причинам, всё равно. Он или далеко, или далеко совсем.

Так что можно сказать: с живыми людьми я общаюсь по необходимости. Делюсь, если повезёт, с ними опытом и навыками. С чужими — за деньги, разумеется. С относительно своими — по взаимозачёту, в пределах разумного. В паузах пытаюсь познать себя, заслужить дар любви и проникнуть в неизведанное. Если основная деятельность ещё как-то удаётся — когда лучше, когда хуже, — то работа с паузами требует серьёзного пересмотра. И, поверьте на слово, лучше с этим не затягивать.

А соседи… Ну что соседи? Соседи — это самая что ни есть необходимость, не правда ли? Если они у вас уже есть.

Соседи слева

мы построим дом как это мило

соберёмся в нем

заживём счастливо

на веранде кресла

мы сидим там вместе

по колена ноги

в пыли

и скажу ей-богу

ты ли

это в зеркале там над горкой

с апельсиновой коркой в зубах

и ах

как давно это было

сейчас лишь

Своё жилище они возводили у меня на глазах, соблюдая все каноны человеческой глупости, выражавшейся через абсолютное профанство в специальных вопросах в сочетании с противоположным мнением о себе. И в большей части это относилось к главе семейства.

В первый раз появившись для осмотра своих будущих владений, он в первую голову направился ко мне с предложением познакомиться, выпить пива и спросил, не буду ли я возражать, если ту часть забора, что граничит с его участком, он будет считать также и своей частью — и пока пристроит к ней сарай. Так как пива у него с собой не было, а в моём холодильнике оно как раз было, то мы выпили пива.

Половину времени нашей беседы, длившейся около сорока минут, заняли риторические ответы на единственный с его стороны вопрос: «Ну, как здесь вааще?» Вторая половина ушла на процедурные моменты обслуживания гостя, курение и осмотр моего жилища снаружи и изнутри. Из всех его комментариев можно было сделать один общий вывод — всё не то. Мой дом стоит не на том месте, не так спланирован, не тем отделан, и вообще он должен был быть совсем другим домом. Я был само смирение и внимание. Его можно было понять — на его участке ещё совсем ничего не было. Однако непомерный энтузиазм этого владельца сети заправочных станций, как предупредительный выстрел в воздух, заставил меня слегка опустить забрало. Обучать случайно появляющихся в моей жизни людей правилам хорошего тона не входило в ближайшие планы. Поэтому все наши дальнейшие встречи на этапе строительства им своего жилища свелись к коротким диалогам, как в одном небезызвестном фильме: «- А может быть?… — Не стоит. — А если?… — А вот это попробуйте!»

Потом, когда строительство достигло фазы, при которой можно было осуществить первую попытку заселения, я познакомился со всей его семьёй — и характер наших встреч по естественным причинам изменился.

Сосед справа

Глашатай высших сфер созвучия,

Безумец гений отрицал себя.

Он видел нить, связующую темя

С земной корой, с земной бедой и счастьем.

Её порвать нет сил иль нет веленья.

Ответь, о небо?…

Тишь благословения!