От мужского лица (сборник)
Шрифт:
Сижу на террасе и курю в метре от сплошной стены ливня. Сигареты и дождь как-то связаны друг с другом. Не знаю как, но я выкуриваю штуки три подряд, прежде чем отключаюсь от картинки. Всё-таки слишком холодно…
11.52
В доме как-то пусто, неуютно. Может, посмотреть, кто звонил? Нет — это всё равно что влезть в рой комаров. Открываю бутылку молока, ставлю диск и ложусь на диван. Накрываю ноги пледом. «Облако-рай» [6] . То, что нужно! Никакой патетики. Не считая самой песни — одна сплошная вера в человека…
6
Режиссёр
13.12
Фильм закончился. Вместе с ним закончилось полуторачасовое замещение. Если бы кто-то позвонил или пришёл, цикл замещений продолжился бы. Но телефон выключен. Ад — это когда нельзя улизнуть, когда непрерывно приходится быть самим собой, не соглашаясь с этим. Родиться людьми и мучиться, изо всех сил пытаясь оставаться ими. Да мы просто не знаем, с какой стороны подходить к благодати. Туристы, блин!
13.15
Пожалуй, надо выпить. Допинг. Может помочь. Или сделать ещё хуже! Да ладно… Вторая, третья… Четвёртая рюмка. Ложусь на пол и закрываю глаза. Господи, как бесконечно давно я не был счастлив. Это ужасно больно — не помнить счастья. Уж лучше бы я не испытывал его никогда. Сожалеть глупо…
Небольшой сруб под развесистым, очень старым дубом. Ранняя осень. Солнце уже растаяло в крыльях далёкого циклона над горизонтом. Багрянец неба, тишина и покой. Можно умереть от счастья. И журавли…
Росчерком пера
На который упала
Капля воды
Быстро стекая
Расписалась стая
На розовой гуаши
Реактивных следов
За ступенью лесов
Туманами тая, тая
13.47
Тащусь к столу. Может быть, сегодня придут слова. Ещё глоток коньяка. Бумага, карандаши — все остро отточены… Со словами всегда творится что-то странное. То они цепко и твёрдо расчерчивают лист, создавая фигуры, которыми любуешься, то вьются замысловато, бесформенно и бесцельно, пачкая бумагу и мысли…
А бывает, как сейчас, начинают вдруг ни с того ни с сего выворачиваться наизнанку, заглатывая свой хвост, закручиваться в ленту Мёбиуса. Слово, потом мысль, образ, потом воспоминание, а затем настоящее живое существо, что несёт перед собой этот образ как транспарант. Потом его мысли… А затем всё рушится, мир приходит в негодность… Слова. Они разрушаются в голове. По одному и тысячами, они втягиваются и пропадают в воронке невосполнимого времени. Страна мёртвых слов. Слов, за которыми буквально больше ничего не стоит и после которых уже, вероятно, ничего не будет. Скорее всего, они всегда были лишними, пустой оболочкой, камуфляжем, скрывающим что-то недоступное и холодное, нечеловеческое…
Слова, слова
Я был богат словами…
Но кануло.
Их заменило знание
Простых вещей в природе человека…
Предметное мышление, лишённое опоры содержания.
Предметов больше нет. Смешно…
И нет боязни тления.
И мир неадекватен
И жизнь,
В круги мишени сузившая время,
Сплетает лотос в образе, вовне…
Держи-ись!!!
За те слова, в которых…
В которых пыль?
Или в которых смрад?
Ты кто?
Я хаос.
Боже!
Тень его всего лишь.
Не бойся и не оставайся здесь.
Инверсия сознанья и бытья
Свершилась!
Чудо стало явью.
А явь, обрюзгшая пыльцой материи, вдрызг!
И разлете-елась…
Ха-ха-ха-хаа…
Вначале было Слово.
18.14
Выскакиваю из дремоты. Заснул, полулёжа в кресле. Кажется, что-то снилось. Недопитый чай остыл. Курить не хочется. Похмелье тяжёлого дневного сна, хмарь и тоска… Наверное, можно ещё сделать что-то толковое, как-то умно и внимательно распорядиться остатками вечера, а не валяться тут, как болван, занимаясь самоедством и отказываясь принять очевидный факт банальной, а посему практически неуязвимой лени. Фон, фон, фон… Печаль — фон нашей жизни. Диктатура разума. Нужно встать и улизнуть куда-нибудь — незаметно. От дома, от себя, от мыслей. Что-то перенастроить, наладить, запустить по новой и вернуться. Ещё один раз…
18.14
Она идёт по улице. До конца рабочего дня оставался ещё час, но она, сославшись на дела в фонде, ушла. Просто без причин. Уже не было сил находиться внутри этого вязкого общения и нудных обязанностей. И вся эта тягомотина только для того, чтобы купить сыну новую куртку и ботинки, оплатить счета за квартиру и обучение дочери, дать немного денег матери, чтобы она не моталась по всему городу, пытаясь сэкономить. И, может быть, иногда позволить себе расслабиться в компании знакомых, но совершенно чужих людей, забыться, пофлиртовать. Чтобы тоска не слишком позволяла себе высовываться — её гримаса с каждым годом становится всё невыносимее.
Дома, фонари, неуютный озноб от промозглого воздуха. И пустота. Пустота мыслей и чувств — давно выработанный щит самосохранения. Женщина… Что может чувствовать цветок ириса, брошенный под ноги рыночной толпе? Как долго ещё сможет он сохранить первозданный дух степной вольности и горных ущелий?
Она идёт медленно — улица тянется, но скоро наступит конец… Заплёванная лестница, турникет, толчея, ни одной улыбки на лицах… Надежда — это маленький атом где-то в глубине сердца. Один-единственный. Если бы не он — шаг в сторону с ежедневной тропы и падение, вечное парящее падение. Как наркотик…
18.14
Он проснулся от въедливого писка будильника. Ночью пришлось работать — совершенно не хватает времени. Долги растут быстрее, чем успеваешь их отрабатывать. Сначала родители — переезд из Ташкента, выкуп дома, потом пришлось оставить съёмную квартиру в городе — слишком дорого. Потом болезнь, целый месяц как в тумане, несколько аварий из-за потерь сознания за рулём — работу бросать нельзя, — больше некому, — как всё обошлось без последствий, до сих пор непонятно. Теперь вот сын — две недели от роду, — порок сердца, только операция, деньги — три тысячи долларов, разве это деньги? Тьфу, но их нет… Найдём!