От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)
Шрифт:
В точечном акте (начале...) самодетерминации сливаются только что очерченные раздельные грани культуры.
"Пирамида" оборачивается "конусом".
Это и понятно. Ведь в нашем сознании и мышлении нет отдельных отсеков для искусства или философии... В момент разумения - когда я вспоминаю, понимаю, создаю некий феномен культуры и самого бытия - мое сознание и мышление сосредоточиваются в нечто единое, целостное, простое, неделимое; в этой "единице" разумения сходятся, "работают" все "грани" моего бытия - в культуре и в повседневной жизни; действует Разум, развитый бытом, бытием, искусством, философией, нравственностью, теорией. В этой встрече и происходит, собственно, решающее противоборство сил детерминации извне и самодетерминации (см. выше).
Но в неделимой точке самодетерминации заключены два противоположно направленных вектора: из этой точки расходятся грани художественного, философского, теоретического... творчества (и понимания); в этой точке (в ее обращении в глубь нашего "Я" - нашего разума) осуществляется преобразование самих начал, посылов разумения, сознания, поступка.
И
В этом точечном акте - в обращенном на сознание акте мысли - именно мышление, развитое в феноменах культуры, и оказывается тем бытием, что входит в глубь сознания, определяет по-новому сознание, способно его переопределить (в противовес силам внешней детерминации и импульсам детерминации из подсознательного "нутра").
Но в этом же акте мое (переопределенное) сознание оказывается импульсом иного мышления... Ср. внутреннюю речь в понимании Л.С.Выготского134. Конечно, понимание мышления как силы, способной переопределить застывшие платформы и векторы нашего сознания (1), понимание сознания - в его интенции сформировать новое мышление (2) требует специального детального анализа (я пытался дать такой анализ в серии докладов "Сознание и мышление"). Здесь детальному анализу не место. Однако сама идея "культуры как феномена самодетерминации" все же нуждается (особенно в этом пункте исследования) в каком-то, пусть пунктирном, разъяснении того смысла, который я вкладываю в определение творческого сознания и самосознания.
Поэтому, прежде чем рассмотреть (в следующем приближении) заключительный акт самодетерминации, - небольшое отступление:
Сознание (и деятельность) индивида расположены в некоем "пространстве" между двумя границами. Одна граница - "последние вопросы бытия" (в определении М.М.Бахтина), это - детерминация нашего сознания, наших поступков свободой (волей) перерешить свою жизнь, свою судьбу. Такую свободу нам дают идея личности и идея разума (детальнее об этих идеях - ниже).
Другая граница - детерминация нашего сознания внешними силами, физиологией и социальной необходимостью, целесообразностью и обстоятельствами, профессией и характером (его роком). Думается, что каждый человеческий поступок есть феномен встречи в нашей душе и в нашей деятельности двух этих детерминаций, напряжен их противостоянием. Больше того, такое противоборство, такая, всегда существующая, свобода выбора, решения - это и есть суть нашего сознания (в широком смысле). Эта перипетия всегда затаена в сознании, хотя мы зачастую стремимся "забыть" грань самодетерминации (= выключить сознание). Спектр сознания континуален. Существуют поступки, более близкие к "нижней части спектра" - к жесткой детерминации "извне". Есть поступки, совершаемые свободно - в горизонте "последних вопросов", в напряжении (и катарсисе...) самодетерминации. Но само сопряжение двух детерминаций - свободой (воли и разума) и - "силой обстоятельств" - насущно и неизбежно для каждого феномена сознания, для каждого человеческого поступка. Свет сознания гаснет, ослабевает, действия автоматизируются в зоне "обстоятельств". Свет этот крепнет и возжигается разумом (так формируется сам феномен сознания) в зоне "последних вопросов бытия". Но в любом случае каждый сиюминутный поступок, совершаемый индивидом (пока индивид сознает этот поступок...) всегда - одновременно, - есть действие вовне, направленное на... (что-то, кого-то...), и - действие внутрь (поступок-рефлексия), поступок, ориентированный "на себя", на мой духовный мир, на силу "решения последних вопросов бытия". Каждый поступок ослабляет, усыпляет или - освобождает, сосредоточивает эту силу собственного решения.
Когда я решительно разводил силы "детерминации извне" и силы "самодетерминации", то я исходил из их абсолютно различного смысла (и духовно и социально...). Но в реальной жизни человеческого сознания (и действия) эти силы всегда неразрывно, и "дополнительно", и взаимоисключающе сопряжены (сопряжены - в своем значении). Обращенность "конуса" культуры острием своим в эту живую жизнь сознания и есть обращенность в "солнечное сплетение" двух полюсов нашего душевного спектра, в средоточие душевной перипетии.
То, что я сейчас сказал, относится к "сознанию" в "широком смысле слова", к его реальной феноменологии. Но в основе моего понимания лежит все же "идея сознания" в некоем предельном сосредоточении. В этом смысле человек сознателен (если "распечатать" этот привычный фразеологизм) лишь в той мере, в какой в его душевной (еще - не духовной...) жизни осуществляются такие определения:
1. Сознание есть "воспроизведение" (скажем пока так - несколько туманно) в нашей душевной жизни, в нашей психике некоего со-бытия. Я уже упоминал, что введенный здесь усложняющий "дефис" (со-бытие...) необходим по сути дела. Мне важно подчеркнуть, что в сознании воспроизводятся (и впервые изобретаются) не какие-то отдельные функции, действия, признаки, свойства некоего внешнего предмета или - другого человека в данный момент, не какие-то отдельные сиюминутные свойства и желания и поступки моего собственного "Я"... Нет, в сознании (в отличие от ощущения, восприятия, эмоции...) я "осознаю" - простите за тавтологию - целостное бытие другого предмета или человека (осознаю, что он (!) есть (!), - именно в его нерастворимом и не поглощаемом моими желаниями
Существенна и вторая сторона идеи со-бытия. В сознании бытие (целостное бытие) "другого", "чужого" предмета и человека осознается в его отношении к моему бытию - целостному, неделимому, несводимому к моим свойствам, желаниям, признакам. Бытию, соединяющему - в момент настоящего - все мое прошлое (память, которая - по сути - всегда континуальна, хотя в воспоминаниях - дискретна и выборочна) и все мое будущее (воображение, развитое, прежде всего, в феноменах искусства). В сознании это мое цельное бытие (способное изменять мои свойства) взаимоопределяется с цельным бытием иного, столь же самостоятельного, отдельного, отнюдь не по отношению к частным моим стремлениям и поступкам значимого... "логического субъекта". Так формируется осознание "Я", отделенного - в со-бытии с иными людьми и предметами - от моих собственных определений, органов, орудий, отношений, чувств и т.д. Эта определенность сознания действительно (Маркс здесь прав против Гегеля) есть феномен самоустремленности человеческой деятельности, ее несовпадения с ней самой и со всеми ее определениями (орудиями, целями, отношениями). Предмет (и соответственно - субъект) человеческой деятельности не поглощается этой деятельностью, но постоянно воспроизводится как самобытийный, как бесконечный источник возможных изменений и общений.
2. В сознании осуществляется его насущное единство (и нетождественность) с самосознанием. Только в осознании "Ты-бытия" возможно увидеть мое собственное, целостное, завершенное бытие - с точки зрения "Ты", в средоточии ино-бытия, вынесенного за мои пределы, за грани моих определений. Только с этой точки зрения ("Ты") "Я" оказываюсь "вненаходим" для самого себя, могу себя осознать в полной мере.
Самосознание и есть "воззрение" на меня (на мое "Я", а не на отдельные мои поступки и желания) с высот (или низин) бытия иных людей и вещей, причем бытия целостного и онтологически значимого. Только в ситуации сознания (...когда осознается целостное бытие иных вещей, иного мира) возможна окончательность самосознания, во всей отстраненности, замкнутости, вне-находимости моего "Я" - для меня самого. И - обратно. Только в самосознании моего целостного бытия возможно сознание, а не просто восприятие или "поглощаемость"... других самостоятельных бытий. Осознать некое бытие не означает осознать это бытие как предмет желания, но - как "предмет" отстранения моим бытием. В сознании предмет необходим мне (насущен моему сознанию) именно своим бытием вне меня, в собственном извечном смысле. Уже в этом плане потенции культуры (как феномен самодетерминации) "изнутри", "апофатически" включены, вживлены в наше сознание - еще до (в ожидании...) реальных произведений культуры. Сознание есть культура до культуры, накануне культуры. В этом смысл бахтинского - "сознание есть там, где есть два сознания, дух есть там, где есть два духа". В той мере, в какой мое "Я" (несводимое к своим признакам, желаниям, поступкам и... только из этих поступков, желаний, признаков, из прошлого и будущего сосредоточенное...) может на меня самого смотреть "со стороны", находясь в точке иного бытия, человека, "предмета", в этой мере данный "предмет" - с позиций которого я смотрю на себя, осознаю себя...
– обладает сознанием, одухотворяется. Идея сознания предполагает два сознания в одном, предполагает несовпадение моего "Я" с ним самим, предполагает возможность (!) самоизменения. Собственно, точнее даже сказать так: "Я", формируемое в актах сознания, и есть парадоксальная замкнутость "на себя", некий микросоциум (причем неделимый, атомарный микросоциум), в котором "Я", смотрящее и слушающее мир, общается с "Я", смотрящим на себя "со стороны", "извне" себя самого...
3. Однако смысл (и генезис) сознания, коренящийся в деятельности самоустремления, - это не только и не просто пред-определение рефлексии, возможность (пока - только возможность) мысли о мысли. Здесь - и выход за пределы "идеи рефлексии". Ведь сама "затравка" сознания (и соответственно самосознания) состоит в насущности и свободе самоизменения; в неудовлетворенности своей собственной деятельностью; в стремлении (поскольку я могу от своей деятельности и от себя самого отстраниться, поскольку я не срастаюсь заживо с собственными органами действий, чувств, целей) изменить и самое деятельность, и ее средства, и, наконец, исходную потенцию этой деятельности. Исходное в сознании-самосознании (и затем - в рефлексии135) это не просто мое "сдвоенное" ("диалогическое") бытие, но как раз "установка на самоизменение". В этом плане мои "два сознания" есть лишь феномен моей самонеудовлетворенности, устремленности на трансформацию моего неизменного, целостного и вненаходимого - бытия. Но именно в этой связи то мое "Я", что смотрит на меня со стороны, слушает меня "извне", то "Я", что и все объективно закрепленные мои орудия и предметы осознает как мое - и вместе с тем на меня направленное - бытие это "самосознающее Я" нетождественно и "несимметрично" с "Я самосознаваемым"... Неравноценно с ним. Сознающее "Я" "больше" "Я" "сознаваемого" всего-навсего на идею сомнения в истинности моего познаваемого "Я", "больше" "на" идею самоизменения.