От первого лица
Шрифт:
Тарас Карпович сидел в кресле из какого-то материала, напоминавшего мрамор. Только, вероятно, помягче. Наливайло был румяным стариком с седыми усами. Его розовые щечки болтались по обеим сторонам лица, как серьги. Возраст с трудом поддавался определению. Но мне показалось, что Перпетуум вполне мог быть участником русско-японской войны.
Мы разговорились. Правда, это не то слово. После того, как я назвал себя, Наливайло не дал мне произнести ни звука. Он открыл рот и принялся без остановок скрипеть и хрипеть что-то про
Наконец мне удалось приспособиться к дикции Наливайло, и я установил, что Перпетуум добрался уже до начала века. Он обнаружил там корни отечественной кибернетики. Далее Наливайло задал мне какой-то вопрос. Это я определил по интонации. Я на всякий случай кивнул. Тарас Карпович радостно заулыбался и вызвал секретаршу. Он сказал ей несколько слов, и секретарша неприязненно на меня посмотрела.
— Пойдемте,— сказала она.
— Куда? — спросил я.
— На полигон. Вы же сами хотели...
— На какой полигон?
Перпетуум обеспокоенно что-то прошамкал и сделал знак секретарше, чтобы та его подняла. Секретарша подошла к Тарасу Карповичу и вынула его из кресла. Я понял, что старик собрался идти с нами на полигон. Поддерживая Наливайло, мы пошли по коридорам.
Мы дошли до двери, на которой висела табличка: «Испытательный полигон. Посторонним вход воспрещен! » За дверью находились лифты. Их было три штуки. Все разные. Это были детища Старого Перпетуума.
Старик подошел к первой двери, сложил губы трубочкой и свистнул. Вернее, произнес шипящий звук. Лифт открылся.
— Ну-с, милостивый государь,— сказал Наливайло, делая приглашающий жест.
Секретарша скривилась и побледнела. Мы втроем вошли в лифт. Наливайло произнес подряд семь шипящих, дверцы закрылись, и мы поехали.
— Управляется голосом,— сказал Наливайло, показывая, что внутри кабины кнопок нет.— Стой! — воскликнул он.
Лифт не подчинился приказу.
— Тарас Карпович, это облагороженная модель,— напомнила секретарша.
— Пардон,— сказал старик.— Будьте добры, остановитесь! — обратился он к лифту.
Лифт остановился.
— На каком принципе он работает? — спросил я.
— Система человек — машина,— туманно объяснил Прометей.
— Как это?
— Поехали дальше,— скомандовал Наливайло.
— Тарас Карпович, сейчас предохранитель сменю,— послышался откуда-то голос.
— Быстрее! — сказал Наливайло.— Седьмой этаж!
— Я помню,— сообщил голос.
Через минуту лифт дернулся, и мы приехали на седьмой этаж. Прометей вызвал соседний лифт, который приехал очень быстро. Он подкатил с ревом, напоминающим шум реактивного двигателя. Секретарша умоляюще посмотрела на Наливайло и сказала:
— Тарас Карпович! Вам же врачи запретили.
— Ничего, ничего... Скоростной лифт с автоматическим спасателем,— объявил Прометей,
Секретарша кусала губы и вздрагивала. Перпетуум нажал кнопку. Лифт взвыл и провалился под нами вниз. Перпетуум положил палец на другую кнопку с надписью: «Обрыв троса».
— Сейчас оборвется трос,— предупредил Наливайло и нажал кнопку.
Трос над крышей кабины лопнул с ужасающим треском. Мы полетели вниз. В кабине, в полном соответствии с законами физики, наступило состояние невесомости. Секретарша с перекошенным лицом ползла по стенке кабины вверх. Прометей мягко парил в десяти сантиметрах от пола.
«Вот и все»,— флегматично подумал я. В сущности, мне было уже наплевать.
Внезапно завыли двигатели, лифт стал притормаживать, и почти сейчас же раздался всплеск. Судя по всему, кабина упала в бассейн с водой. Слава богу, она была герметической. Мы немного поплавали, а потом нас подтянули вверх и выпустили. Наливайло, сияя от гордости, объяснил мне принцип действия. Если обрывается трос, включаются тормозные реактивные установки, которые сдерживают падение. Демпфером служит небольшой бассейн в подвале, куда лифт падает.
Вообще, если этот лифт установить в парке культуры, желающих будет хоть отбавляй. В жилых домах — не знаю. Дороговат он все же.
Я ушел с твердой решимостью никогда более не видеть Старого Перпетуума. И мне удалось это сделать. Я сдал сценарий и навел Дарова на Наливайло. Не знаю, как они там столковались. Передача прошла без моего участия. Я уехал за город, чтобы ее не смотреть.
Нервишки у меня стали пошаливать. Слово «Прометей» вызывало гримасы на моем лице. Телевизора я боялся. В лифт входить более не осмеливался. На студию ездил с величайшей неохотой.
Не так это просто — отдавать себя людям. Особенно таким, как Наливайло или монстр Валентин Эдуардович. Даже гонорары уже не радовали.
9. МИКРОБЫ СОВЕСТИ
Измотан я был вполне достаточно. По ночам мне все чаще снился Валентин Эдуардович в виде большого орла. Он был, как всегда, в золоченых очках, но с крыльями. Валентин Эдуардович плавно подлетал ко мне, делал круг, а потом деловито., начинал терзать мою печень. Тут я просыпался.
Просыпался я со слабой надеждой, что меня выгонят или вдруг забудут обо мне. Но нет, обо мне не забывали.
Позвонила Морошкина и сказала, что серьезно заболел Даров. У старика предынфарктное состояние, и он в больнице. Это все из-за лифтов, на которых его катал Перпетуум. Мы с Людмилой Сергеевной поехали навестить Дарова и получить ценные указания.
— Люся, мне все это ужасно надоело! — признался я.
— Что поделаешь, Петенька,— вздохнула Люся.— Мы с вами та самая печень Прометея, которую клюют. Надо терпеть.
— Вот вы и терпите! — огрызнулся я.— У вас такая специальность — терпеть. А я не буду.