От первого лица
Шрифт:
— Откуда ты знаешь?
— Я вчера дежурил в дружине с их ребятами. Они убеждены, что Нефертити — это кит. Автономная морская лаборатория.
— А ствол?
— Вот и я им говорю: «А ствол? А наш цилиндр? Зачем он киту?.. А корни, листья?» Они задумались.
— Это какое-то животное,— сказал Мыльников.
— Какой толк от животного? — возразил Андрюша.— Я понимаю: пчела дает мед. Червяк роет туннели. Что полезного можно получить от животного?
— Корова дает молоко. И мясо,— сказал Мыльников.
— Ты будешь есть мясо из микромодулей? — спросил Андрюша.— Нет, на корову
— Где у коровы хвост? — мрачно изрек Мыльников.
Я взглянул на портрет Нефертити. Гордая тряпичная женщина смотрела куда-то вбок, сквозь стену. Я подумал о животных и людях. Интересно, как рассуждают о нас звери? Неужели они тоже относятся к нам прагматически? Весьма возможно... Только, конечно, с точки зрения не наибольшей пользы, а наименьшего вреда. Одна порода людей делает меньше зла, а от другой хорошего не жди. Мы принадлежали к последним. Мы старались поставить себе на службу все самое лучшее, что есть у животных. По какому праву? Кто нам это разрешил?
Значит, Нефертити — зверь... Но какой?..
3. КЕМБРИДЖ
В скором времени мы закончили проектирование цилиндра и стали собирать опытный образец. Потребовались микромодули. Я был командирован на административный этаж с заявкой. Подвисал ее у главного инженера, в бухгалтерии и отнес в дальний конец коридора, где размещался отдел снабжения. Возвращаясь обратно, я наткнулся на Кембриджа.
С Олегом Кембриджем мы учились в школе. Он рано обнаружил творческие задатки в области ваяния. В пятом — седьмом классах Кембридж был с ног до головы в пластилине. С ним опасно было общаться. Он лепил из пластилина портреты учителей и приклеивал их к учительскому столу. Кембридж в то время работал в экспрессионистской манере, за что получал тройки по поведению. В старших классах он перешел на гипс и начал рубить камень. После окончания школы Кембридж уехал учиться в Ленинград, и я больше с ним не встречался.
Я знал, что он тоже вернулся потом в родной город, завел мастерскую и продолжал лепить скульптуры. Некоторые из них я видел в зоопарке. Это были гипсовые, крашенные масляной краской антилопы, львы и медведи. На каждой скульптуре снизу, на ноге или на хвосте, было глубоко вытиснено латинским шрифтом «О. Cambridge». Олег гордился своей английской фамилией еще в школе. Он всегда любил выделяться.
Короче говоря, я встретил Кембриджа, выходящего из приемной Карла Непредсказуемого с бумажным свертком под мышкой, перевязанным шпагатом. Сверток имел неправильную форму.
Кембридж был в джинсовом костюме фирмы «Lee», в зубах держал толстую изогнутую трубку фирмы «Dunhill». Названия фирм я узнал от него позже.
— Привет, Олег! Ты что здесь делаешь? — спросил я.
— A-а... Тиша... — сказал Кембридж, не вынимая трубку изо рта.— Так ты тоже в этой конторе? Мерзейшее у вас начальство!
Кембридж был явно чем-то недоволен. Я тактично промолчал о начальстве.
— Зачем ты здесь? — снова спросил я.
— Тс-с! — прошипел Кембридж.— Военная тайна. Выполняю заказ... Слушай, будь другом, зайди ко мне сегодня. Мне нужно с тобой поговорить.
Он
Вечером я пошел к нему. Мастерская Кембриджа занимала просторную мансарду старинного особняка.
На стенах висели иконы, на налу валялись куски гипса. В углу под холстиной возвышалась какая-то скульптура. На столе стояла выполненная из глины фигура, отдаленно напоминающая слона.
— Полюбуйся! — сказал Кембридж, указывая на фигуру.— Что это такое, по-твоему?
— Вроде слон...— неуверенно сказал я.
— Да не вроде, а слон! — недовольно сказал Кембридж.— Самый натуральный слон.
— Ну, не такой уж натуральный. Хобот слишком длинный, ноги тонковаты, и уши у слона не такой формы.
— А мне плевать, какие у слона уши! — закричал Кембридж, впадая в ярость.— Если ты такой же натуралист, как ваш Карл, то можешь проваливать! Ты посмотри на пропорции! Это же не слон, а лань! Легкость линий, изящество!
— Ты объясни, я не понимаю,— сказал я.— А потом уже я буду проваливать.
— Ладно, оставайся,— проворчал Кембридж и стал набивать трубку.
Он попыхтел дымком я начал рассказывать.
— Понимаешь, пригласил меня ваш Карл. Так, мол, и так, можете ли вылепить слона в натуральную величину? Это мне! Слышал! — снова завелся Кембридж.— «Могу в любую величину»,— говорю. «Сделайте в натуральную. Сляпайте,— говорит,— нам красивого слона, а мы вам заплатим. Только сначала маленький эскизик на утверждение».— «Зачем вам слон?» — спрашиваю. «Да тут у нас новая работа,— говорит,— связанная со слонами. Только это между нами, понимаете?»
«Господи! Как просто! Слон!.. Ну конечно же, слон!» — пронеслось у меня в голове.
— Ну, принес я ему сегодня эскиз,— продолжал Кембридж.— Не принял. Попросил переделать в сторону улучшения. Чтобы было не отличить от настоящего. Я думал, ему искусство требуется. Старался подчеркнуть идею слона. Посмотри, какой хобот потрясающий!.. Слушай, Тиша, зачем вам слон? Куда вы его собираетесь ставить? В приемной начальника? В бюро пропусков? Что за бредятина?
Я спокойно выслушал Кембриджа и спросил, зачем он меня позвал.
— Хотел узнать, зачем я это делаю. Может, это меня натолкнет на образ.
— Понимаешь, я сам только что узнал, что у нас работа связана со слонами.
Кембридж только присвистнул.
— Ну и контора!.. Ладно, пошли в зоопарк. Мне одному неохота. Заодно расскажешь про слонов. Буду вдохновляться... Ты ведь у нас в школе первым был по этой части.
И я пошел с Кембриджем, потому что, когда мне говорят «иди» — я иду.
Мы пришли в зоопарк незадолго до закрытия. Я повел Кембриджа к слону, рассказывая Олегу все, что знал о слонах. Слон у нас в зоопарке был один. Его звали Хеопс. Это был старый африканский слон, которого я помнил с детских лет. Хеопс жил в просторном вольере, огороженном широкой полосой торчащих вверх железных шипов. В углу стоял дом с крышей, где Хеопс прятался от ненастья и жил зимой. У вольера Хеопса посетителей было мало, как и во всем зоопарке. Мы подошли к ограждению, и я вынул из портфеля купленный по дороге батон. Увидев батон, Хеопс медленно двинулся к нам.