От первого лица
Шрифт:
5. АВЕТИК ВАРТАНОВИЧ
Близилось начало сборки Нефертити, а я все не мог проникнуться величием идеи. Да что там величием! Я не понимал саму идею. Обывательские слухи относительно сельскохозяйственной направленности нашего слона были досужим вымыслом. Я их не принимал всерьез.
Вдобавок меня мучило какое-то подспудное беспокойство. Какие-то моральные угрызения. Я не понимал их причины, но мысль о том, что мы бесцеремонно вторгаемся в область живого, угнетала меня.
Какая там тайна! Мозг на интегральных схемах, питание организма происходит посредством преобразования химической энергии в электрическую, сердце-насос охлаждает слона. Да-да, в сосудах Нефертити должна была течь обыкновенная дистиллированная вода. Глаз был на фотоэлементах.
Ну, допустим, мы выполним задание министерства и сделаем слона, внешне не отличимого от настоящего. А дальше?..
После долгих раздумий философского характера я решил пойти к Папазяну. Я разыскал его домашний адрес, купил две бутылки армянского вина и субботним вечером отправился в гости.
Мне повезло. Папазян был дома.
Аветик Вартанович несколько постарел и обрюзг. С первого взгляда было ясно, что в его семейной жизни изменений не произошло. Он узнал меня сразу и без лишних слов пригласил в комнату.
Холостяцкое жилище Папазяна было увешано фотографиями зверей. Со стен смотрели тигры, медведи, носороги и жирафы. Папазян уселся на тахту и оказался на фоне стены. Его большая голова потерялась среди зверей.
— Вот какой Тиша стал, совсем большой,— ласково бормотал Папазян, поглядывая на меня.
— Аветик Вартанович, у меня к вам серьезный разговор,— сразу начал я, доставая из портфеля вино. Аветик шумно вздохнул и отправился на кухню. Он принес кусок сыра и два стакана.
Я налил вино в стаканы, мы тепло чокнулись и выпили.
— Слушаю тебя, дорогой,— сказал Папазян.
— Я сейчас работаю в КБ у Монзиевского,— начал я.— Вы что-нибудь знаете о нашей организации?
Папазян испустил короткий стон. Его лицо стало скорбным. Он почмокал губами, покачал головой и сказал:
— Лучше бы я не знал. Докатился Тиша, да? Так любил зверей, ай-яй-яй! Живого слона решил смастерить, какой молодец!
— Ага, значит, вы уже знаете? — сказал я с облегчением. Мне удалось избежать разглашения.
— Я знаю? — возмутился вдруг Папазян.— Куда бы вы без Папазяна? Но я Карлуше сразу сказал:
«Ничего у тебя, дорогой, не выйдет. У господа бога вышло, да и то один раз...»
— Карлуша — это...— осторожно начал я, догадываясь.
— Ну Карл ваш, Карлуша, я же говорю...
— Аветик Вартанович, я же ничего не знаю! Ей-богу! Зачем, что, почему? Не понимаю...— заныл я.
Папазян отхлебнул вино и прикрыл глаза, прислушиваясь, как оно совершает легкий путь в организм.
— Карлуша...— медленно начал он, не открывая глаз,— хочет... Он хочет...
Тут
«Карл пришел»,— почему-то мелькнуло у меня в голове.
И действительно, это был Непредсказуемый, которого, таким образом, мне удалось предсказать впервые. Он вошел в комнату по-свойски. Видимо, не раз здесь бывал. Из-под мышки у Карла торчала бутылка армянского коньяка «три звездочки», а в руках был пакет с яблоками. Мы с Карлом сделали вид, что встреча нас не удивила. Оказалось, что Монзиевский и Папазян — старые друзья, еще с войны. Непредсказуемый уселся за стол и открыл коньяк.
— Понимаешь, Карлуша, это мой бывший ученик,— словно извиняясь, сказал Папазян.
— Я знаю,— сказал Карл.— Именно поэтому я сделал его начальником отдела. Так чего же хочет бывший ученик?
Я, как часто со мной бывает, потерял способность связно говорить и начал мямлить, как выражается моя мама.
— Да я... Со слоном, значит... Мне непонятно...
— Что именно? — спросил Карл.
— Непонятно, зачем нам слон.
— Вот-вот! — оживился Папазян.— Объясни, Карлуша, своему сотруднику. Я думал, у вас все знают, да?
— Что ты говоришь, Аветик? — с мягким укором сказал Карл.— Давайте выпьем за нашу Нефертити, которая будет лучшей и умнейшей слонихой в мире.
— Чучело,— буркнул Папазян.
— Ошибаешься, Аветик.
— Электронное чучело,— упрямо повторил Папазян.
— Ну, мы посмотрим. Ладно?.. За Нефертити!
Мы выпили за Нефертити, и Карл, встав из-за стола, принялся расхаживать по комнате, весело поглядывая на фотографии зверей. Затем он потер ладони одна о другую и начал говорить.
— Чем человек отличается от животного? — сказал Карл и посмотрел на носорога.— Разумом? Способностью трудиться? Способностью изготовлять орудия труда?.. Нет, нет и нет! Прежде всего — языком. Наличием второй сигнальной системы. Это раз... Передовая наука,— сказал он гордо, так что сразу стало понятно, кто ее олицетворяет,— передовая наука давно пришла к выводу о принципиальной неразличимости естественного и искусственного интеллекта. Это значит, что мы можем построить машину, неотличимую по интеллектуальным параметрам от человека или животного.
Карл сделал жест рукой, объединяющий зверей на стенах и нас с Папазяном.
— Следовательно,— продолжал он, снова наливая коньяк и возобновляя прогулку по комнате со стаканом в руке,— следовательно, пришла пора распространить вторую сигнальную систему на все живое. Мы не можем научить зверей и птиц говорить. Такие попытки были и закончились неудачей. Но мы можем создать искусственный организм, снабдить его человеческим языком и использовать в качестве переводчика между нами и животным миром. Говорящие птицы, рыбы, говорящие собаки и слоны — насколько они расширят наши возможности и объединят все живое на основе человеческого языка!