От полюса к полюсу
Шрифт:
трапа я измерил температуру воды обычным приемом, т. е. опустив термометр в воду
примерно на половину его длины. Отсчет показал +0,6. Затем, благодаря полному штилю,
удалось осторожно погрузить термометр в воду так, что погружены были лишь слегка
отверстия резервуара оправы. Этим достигалось то, что резервуар заполнялся водою
самого тонкого поверхностного слоя. Отсчет показал — 0,5. Наблюдения, повторенные
неоднократно, показали тот же самый результат».
Сомов
ледовой разведкой. Часто они бывали неясными, даже путаными. В чем причина? Как это
исправить? Михаил Михайлович не раз задумывался над этим. В своем мемуарном очерке
«По Северному морскому пути» он рассказал о том, как эти недоразумения выяснились и
были сняты. Ледокол прибыл в бухту Тике и:
«На берегу я впервые познакомился с одной из наиболее ярких фигур в полярной
авиации, завоевавшей себе уже тогда широкую известность, — с полярным летчиком И. И.
Черевичным. Знакомство наше состоялось при несколько своеобразных обстоятельствах.
Началось оно примерно с такого разговора:
— Скажите, вы со «Сталина»?
– Да.
— Вы из Штаба?
— Да, из Штаба.
— Скажите, что за дурак сидит у вас там в Штабе и не может разобраться в наших
донесениях?
У меня сразу же закралось сомнение в том, что Черевичный случайно подошел с
этим вопросом именно ко мне и не справился предварительно у кого-нибудь из
приехавших гидрологов. Решил, должно быть, что такая форма будет наиболее деликатной
для изъяснения всего того, что он думает по поводу незадачливого штабного гидролога. Я
прекрасно знал, что Черевичный принимает в составлении донесений самое активное
участие, поэтому меня неудержимо подмывало в тон ему ответить:
«Я только что хотел задать вам аналогичный вопрос. Какому безграмотному дураку
из своего экипажа вы доверяете составление донесения? И почему вы их подписываете не
читая?»
Но я сдержался и вместо этого по возможности спокойно произнес:
— Все без исключения донесения об авиаразведках, поступающие в Штаб, в том
числе и ваши, обрабатываю я. Разобраться в последних ваших двух путаных донесениях
не смог я. Так что судя по всему я и являюсь тем самым лицом, которым вы интересуетесь.
Наступила длинная неловкая пауза.
Штурман В. И. Аккуратов, хорошо знавший меня еще по 1938 году, подошел
весьма кстати.
— А! Так это вы в штабе гидрологом? — удивился н. — Очень удачно, что мы
наконец встретились. Сейчас месте разберемся во всех наших недоразумениях.
Не откладывая, мы с ним прошли к рации, разыскали последние донесения
разобрали неясные места. Без особого труда удалось выяснить, что наше взаимное
непонимание вызвали досадные искажения, вкравшиеся в донесения при передаче по
радио. Аккуратов охотно согласился с тем, что в таком виде, в каком я получил донесение,
я действительно мог в нем многого не понять. Я со своей стороны согласился с тем, что в
подлиннике их донесения, хранящемся на рации, все изложено более или менее ясно.
Словом, встреча наша закончилась, как говорится, в дружеской атмосфере полного
взаимопонимания».
Можно добавить: Сомов и Черевичный стали настоящими друзьями. В
дальнейшем их еще более сблизила совместная работа и в Арктике, и в Первой Советской
антарктической экспедиции. Весть о кончине Ивана Ивановича Черевичного Сомов
воспринял как тяжелую личную утрату. .
В плавании 1939 года Михаил Михайлович приобрел ценный опыт не только в
профессиональном отношении. В полярных экспедициях не менее важны те человеческие
свойства, которые делают ученого признанным, уважаемым руководителем, которые
привлекают, привязывают к нему товарищей, и в итоге коллектив становится сплоченным,
готовым к любым испытаниям.
Многое дали ему в этом плавании примеры стиля работы руководителей Штаба
морских операций. Думается, что кое-чему научило молодого полярника и общение с
капитаном ледокола «И. Сталин» Михаилом Прокофьевичем Белоусовым. Сомов всегда
тепло вспоминал о нем и остро переживал его кончину.
12 сентября флагманский ледокол, проделав весь запланированный путь, прибыл в
порт Диксон. Остаток пути до Мурманска стал лишь необходимой формальностью.
Плавание завершилось полной удачей.
Папанин и Минеев были довольны своим научным консультантом, молодым
гидрологом Сомовым. Он и сам испытывал ощущение счастья, становясь постепенно
опытнее и увереннее. Однако новые успехи не ослабили в нем самокритичного к себе
отношения, и это стало залогом дальнейшего роста ученого.
Воспоминания об этом походе остались с ним навсегда. Северные ветры,
восточные ветры... Пускать ли караван судов в щель между берегом и тяжелым ледяным
массивом, буквально «висящим на ветрах»? Выйдем ли своевременно, минуя ледяные
поля, на чистую воду обширной Ямальской полыньи? А мыс Челюскина! Караван прошел
его на шесть суток раньше намеченных сроков. Только успели проскочить залив
Вилькицкого, как узкая щель воды вдоль берега наглухо захлопнулась. Ветры перешли к