От сентября до сентября
Шрифт:
— Почему же вы не привезете, когда его девать некуда? — спросил я.
— Запрещают. Добра-то этого пропадает море, а садоводам не дают. Вроде, говорят, вредная штука. Какая ж вредная, когда на ней такой овощ произрастает? На вредном бурьян не вырастет, погибнет. Это коню понятно…
На конечной остановке я пошел следом за женщиной в спортивной куртке, у которой садовый участок был рядом с участком не ведомого мне Ивана Степановича. Ни о чем больше расспрашивать ее не стал, по осторожно выяснил, какой домик принадлежит обладателю обильного урожая картофеля
У порога добротной брусчатой избенки меня встретила дворняга на цепи. Она залилась пронзительным лаем и тем самым вызвала на крыльцо хозяина — пожилого приятного человека в наброшенной на плечи старенькой фуфайке.
Я поздоровался. Хозяин вежливо ответил и прикрикнул на пса, пытавшегося вырваться из ошейника.
— Водичкой не напоите? — спросил я.
— Можно и чаем. Только что заварил… — неторопливо проговорил хозяин, внимательно приглядываясь ко мне. — Прошу в дом…
Я прошел в просторную комнату с русской печью и множеством столов, уставленных банками с консервами и вареньями.
— Присаживайтесь, — пригласил Иван Степанович, пододвинув мне табуретку. — Вы кто будете, если не секрет? Вроде на садовода не похожи. На комбинате работаете?
— Нет. Я из Архангельска. Интересуюсь здешним садоводством. Вы ведь, наверно, знакомы с постановлением правительства о дальнейшем развитии личных подсобных хозяйств?.. Хочу посмотреть, как это выглядит на практике…
— Как же, читал! За прессой слежу регулярно… Давно пора придать этому делу соответствующее значение. Оч-ч-е-нь одобряю решение нашей партии… Я ведь по профессии агроном. Тридцать лет проработал в колхозе. И председателем выбирали не раз… В общем, потрудился на земле немало.
— А здесь как оказались?
— Ребята, понимаете, перетащили. Трое их у меня: два сына и дочка… Все трое на комбинате. У всех хорошие квартиры, прилично зарабатывают. И вот давай переманивать нас с матерью. Долго мы не решались, а потом переехали. Я пошел работать на склад готовой продукции, жена — в цех древесноволокнистых плит. Она и теперь еще трудится, хотя и пенсионерка. А я на пенсию вышел. Может, и не вышел бы, да вот садовый участок завлек. Всю ораву овощами кормлю круглый год.
— И что, хватает?
— В магазине ни картошки, ни солений-варений не покупаем. Все свое. Да и качество получше магазинного. Еще собираюсь мелкую животину завести. У нас тут многие держат кроликов, поросят. Так что будем еще и с мясом. Вот только дострою… — Он показал в окно, где неподалеку от дома стоял деревянный остов будущего сарая. — Надо же помогать государству в обеспечении людей продуктами питания. Считайте: наша семья в общем и целом насчитывает двенадцать едоков. Прокормлю их зимушку за счет огорода, значит, общественному сельскому хозяйству облегчение…
— А как урожаи? Земля-то здесь бедная, почвы кислые. Одним словом — Нечерноземье…
— Всякая земля, даже самая распрекрасная, любви рук и ума требует, — многозначительно произнес мой собеседник. Он подошел к печи, достал из нес чайник. — Приходится прибегать к дедовскому
— Да и дают в ресторанах одни макароны да рис. А я картошку уважаю, — лукавил я, направляя разговор в нужное мне русло. — Домашней картошки поесть — одно удовольствие…
— Могу печеной угостить, — сказал хозяин. — Печь рано протапливал, бросил в золу, должно быть, готова. — Он снова подошел к печке, отодвинул заслонку и выкатил на шесток десятка два аппетитных картофелин.
— Это штука, — искренне похвалил я. — Давно не лакомился печеной картошкой, да еще такой красивой, с розовой корочкой.
Иван Степанович собрал картофель в глубокую керамическую тарелку и поставил на стол.
— К пей капусточка будет кстати, — сказал он и вы шел за дверь, видимо, в погреб, расположенный под домом.
— А люди говорят, что нынче картошка никудышная, — начал я, когда вернулся хозяин с трехлитровой банкой белоснежной квашеной капусты с вкраплениями из ярко-красной моркови. — У вас, смотрю, все в лучшем виде.
— Я все же агроном, — проговорил он, пряча улыбку. — Специалист обязан добиваться сносного урожая даже в самый поганый год. Это при больших угодьях. А уж на таком клочке…
— Чем же вы удобряете бедную здешнюю землицу?
— Всем понемногу, — сказал он уклончиво. — Помет
добываю на птицефабрике, у нас ведь она неподалеку. Под огурчики навоз достаю в совхозе… Так и перебиваемся с помощью добрых людей…
— Ну а минеральными удобрениями не увлекаетесь?
— Чего нет — того нет. Предпочитаю органику…
Я доел первую картофелину и сказал:
— Я тут слышал разговоры, что некоторые садоводы берут на комбинате какие-то отходы производства и это, говорят, сильно поднимает урожайность.
Иван Степанович снова испытующе глянул на меня и предложил не стесняться, нажимать на картошку.
— Не слышали про такое?
— Очевидно, речь идет об активном иле, — сказал он. — Да, ценный белковый продукт. Но ведь брать его на комбинате запрещено строго-настрого… Разве только воровским путем…
— А почему, если он приносит пользу?
— Считается вредным. Хотя вредность никем не установлена. Дело в том, что при коагуляции активного ила применяются некоторые токсичные вещества: хлорное железо, известковое молочко… Что касается извести, то она крайне необходима для улучшения структуры здешних кислых почв, а прочие присадки… Короче говоря опасаются отдаленных последствий. Если говорить честно, то я в это не верю… Между прочим, отдаленные пи следствия многих признанных минеральных удобрении какими повсеместно щедро удобряют землю, тоже пока никто не выяснил…