От Сталинграда до Берлина

Варенников Валентин Иванович

Нещадно палило августовское солнце. Пыль, поднятая разрывами снарядов, авиабомб и гусеницами танков, перемешанная с пороховой гарью и дымом, неподвижно висела в воздухе, мешала вести прицельный огонь, затрудняла дыхание. Самоотверженно дрались гвардейцы 35-й гвардейской стрелковой дивизии, поистине не на жизнь, а на смерть, проявляя массовый героизм, стойкость и выдержку. Заканчивалась первая декада боев… на захваченном войсками 8-й гвардейской армии Магнушевском плацдарме. Гитлеровцы предпринимали отчаянные усилия, чтобы столкнуть гвардейцев в Вислу. Мы в те страшные дни начала августа 1944 года хорошо понимали, что надо выстоять во что бы то ни стало. По 10–12 контратак приходилось отбивать за день сильно поредевшим полкам 37-й

гвардейской стрелковой дивизии. В кровавой круговерти мы потеряли счет времени, силы были на исходе. Пополнения в батальоны не поступало. В строй вставали саперы, связисты и солдаты хозвзвода – все, кого можно было поставить в боевой порядок стрелковых подразделений» (с. 200).

Роковым для меня был день 11 августа 1944 года. Накануне, т. е. еще 10 августа, уже к исходу дня, после практически непрерывной бомбежки, начиная с рассвета, а также непрерывных массированных огневых налетов артиллерии противник перешел в атаку. Он атаковал пехотой и танками по всему фронту полка, сосредотачивая основные усилия на стыке с соседом – 47-й гвардейской стрелковой дивизией. Авиация противника постоянно бомбила наши боевые порядки. Солдаты изнемогали от зноя, грохота, пыли, постоянных разрывов снарядов, мин и бомб, от непрерывных штурмующих ударов авиации. Несмотря на большие потери в пехоте, несмотря на многочисленные факелы горящих «тигров» и «фердинандов», немцы вводили новые резервы и давили изо всех сил, стараясь все-таки столкнуть нас с плацдарма. Это была схватка не на жизнь, а на смерть.

Наш передний край продолжал «дышать» – в смысле: то продвигаться вперед, то отходить назад. И в итоге 10 августа под натиском превосходящих сил противника мы вынуждены были оставить первую траншею почти на километровом фронте. Уже темнело. Что-то предпринимать по восстановлению было бесполезно. Поэтому командир полка принял решение: закрепиться, убрать убитых, оказать помощь раненым, пополнить боеприпасы, накормить и напоить личный состав, создать систему огня с учетом, что вторая траншея становилась передним краем, а «в затылок» ей отрыть в двухстах метрах еще одну траншею и считать ее второй. Наконец, сосредоточив все резервы полка на левом фланге, с рассветом, после мощного огневого налета артиллерии, нанести удар по флангу вклинившегося противника. К контратаке привлечь приданный полку дивизион САУ.

Мы учитывали, что только за 10 августа противник у нас выбил два орудия и одно повредил. Естественно, предполагали, что чем дальше, тем натиск противника, и особенно его танков, будет становиться сильнее. Поэтому две пушечные батареи полка и приданный отдельный истребительный противотанковый дивизион поставили полностью на прямую наводку против танков уже на новой второй траншее, между второй и третьей, и на последней, которая проходила на опушке леса. Таким образом, обеспечивалась и значительная глубина, и возможность одновременного применения всех основных противотанковых средств.

Все шло нормально. Даже отрыли простенький окоп для передового наблюдательного пункта командира полка. Размещаясь между второй и третьей траншеями, он обеспечивал отличный обзор и в то же время был хорошо замаскирован кустарником. Неподалеку проходила дорога от фронта в тыл, кюветы которой тоже поросли кустарником. На пункте размещались командир полка майор A. M. Воинков, его адъютант лейтенант Н. И. Королев, два радиста и два телефониста командира полка, а также я со своей небольшой группой управления: два связиста (радист и телефонист) и ординарец-разведчик. Столь сокращенный состав определили умышленно, чтобы не привлекать внимания противника. Это был у нас, так сказать, третий усеченный вариант. Второй вариант предполагал еще присутствие начальника разведки полка с группой разведчиков, третий же включал всех основных командиров, которые нужны командиру полка для ведения боя и управления подразделениями.

Ночь

с 10 на 11 августа прошла в подготовке организации боя, в том числе контратаки по флангу противника с целью уничтожения его на участке вклинивания. Безмерно уставшие, но довольные выполненной работой, мы еще до рассвета собрались на передовом командно-наблюдательном пункте командира полка и, обменявшись мнениями и информацией о положении дел, начали позванивать по телефонам командира полка в батальоны, а я – в свои батареи и приданную полку артиллерию. Кажется, было предусмотрено все. Однако, как говорят в народе, пришла беда – отворяй ворота.

Вот и у нас. Накануне, вечером 10 августа, противник вытеснил нас из первой траншеи, а на рассвете, еще в утренних сумерках, ровно за час до нашей огневой подготовки и проведения контратаки наносит сильный массированный удар авиацией по второй и третьей траншеям и глубине наших позиций. При этом свои основные усилия авиация сосредотачивает именно по нашей группировке, которая была предназначена для проведения контратаки на левом фланге. Через 15 минут после начала авиационного удара включилась артиллерия противника – до этого по нашим огневым точкам на переднем крае вели огонь только орудия прямой наводки и САУ. Стало совсем светло, брызнули первые лучи солнца. Так уж устроен человек, что вместе с восходом поднимается и человеческое настроение. Но на этот раз солнце не было нашим союзником. Наоборот, на восходе противник выдвинул на опушку своего леса армаду танков и САУ, которые вместе с артиллерией и авиацией мигом «распахали» все поле.

Видно, противник или предугадал наши возможные действия с контратакой, или, желая развить наметившийся накануне вечером успех, упредил нас, перехватив инициативу, и буквально решил взорвать оборону нашей дивизии. Но и мы не дремали. Как только танки противника появились на опушке леса и начали обстрел нашего переднего края, мы немедленно ответили огнем прямой наводки. Однако расстояние было большое (от наших позиций до танков не менее километра). Поэтому «тигра» и «фердинанда» в лоб не прошибешь. И нам было хорошо видно, как бронебойный снаряд с красным трассером долетал к танку и, ударившись о броню, рикошетировал в сторону или вверх.

Видно, что противник был настроен весьма агрессивно. Некоторые наши подразделения начали отходить с первой траншеи под прикрытием огня артиллерии. Стало ясно, что при подаче пополнения в прошедшую ночь не следовало в подразделения первого эшелона полка давать молодых, необстрелянных ребят. Их надо было направить во второй эшелон, а батальоны первой линии пополнить уже опытными бойцами второго эшелона полка. Но теперь дела не поправить, можно лишь сожалеть о просчете. «Юнцы» дрогнули. Обычно это психологически действует на остальных. Остановить общее бегство было невозможно. Однако самым опасным было то, что, отступая, бойцы проскакивали вторую траншею и устремлялись к третьей, на опушке леса. Правда, у орудий прямой наводки кое-кто «затормозил» – видать, их приободрил огонь артиллеристов. Но тем не менее итоги были плачевными. На позициях остались только орудия прямой наводки и мы на своем наблюдательном пункте…

Пусть не подумает читатель, что наши войска скромничали по части огня. Наоборот, шквальный огонь из всех видов оружия, конечно, наносил противнику огромный ущерб. Неподвижный заградительный огонь артиллерийского полка дивизии и залпы «катюш» приданного нам минометного полка по рубежу танков противника первой линии возымели действие – во всяком случае, то, что была отсечена пехота противника, – это факт.

Но надо было срочно предпринимать меры по стабилизации обстановки.

К этому времени танки противника оторвались от опушки леса и часть их пошла в атаку. Остальные прикрывали их огнем с места. И сразу несколько машин вспыхнули, над ними заклубился черный дым – это наши артиллеристы наконец сработали. Мы приободрились.