От Жванецкого до Задорнова
Шрифт:
В 90-е газету купил известный бизнесмен Гарри Лучанский, и на 11-м этаже Дома печати появилось распоряжение: нетрезвое пребывание на работе грозит увольнением.
На встреченном в коридоре Саше Блинове лица не было: «Марк, ты знаешь меня не первый год – я когда-нибудь делал газету в другом состоянии? И что, плохая была газета?»
Не поддался Журналист – его кабинет продолжал прокуриваться и пропитываться нечленораздельной речью.
Доза заметна на выходе, а выход (газеты) Сергеичу удаётся всегда – значит, дозу свою Мастер знает.
Один мой московский знакомец весит 170 кг, и он сам себе как автоводителю
А Михал Михалыч с некоторых пор перед выходом к зрителю не пьёт.
Мастер – сам себе алкометр.
Жванецкий – халтурщик
Одна пожилая женщина купила билет на концерт Жванецкого: место в первом ряду. Не пожалела пенсионных денег. Узнав и поймав меня на входе в зал, она призналась, что раз в жизни хочет увидеть своего любимца вблизи, глаза в глаза. Чтобы только Он и Она и никого между ними. Пусть зрители беснуются справа, слева, сзади, но перед ней – только Он, гений, её кумир!
Концерт прошёл «на ура», зрители гулко покидают зал, просветлённо цитируя услышанное. Последней выходит та самая женщина, вся такая обиженная:
– Вот не ожидала, Жванецкий – и халтурит!
– Как это? – удивляюсь.
– Да очень просто: выложил из своего портфеля на стол целую кипу листов с текстами, а прочёл не все! Один лист прочтёт – два откладывает в сторону, один прочтёт – два в сторону…
– Зря Вы переживаете, – пытаюсь её успокоить, – Михал Михалыч всегда так делает. Он тонко чувствует зал: что читать, что не читать, ведь всё прочесть невозможно, а то бы концерт длился до утра.
В ответ раздалось истинно женское:
– Но ведь мне интересно, что на тех, непрочитанных листах!
Я даже приобнял ту незнакомую женщину! И вернул ей деньги за билет.
Призы Михаила Жванецкого, «MORE SMEHA-2004»
Не рой другому
6 марта 1994 года. Московский Дворец молодёжи. Жванецкому – 60. Среди приглашённых и мы с Валерой Мачугиным. Пригласительный билет был собственноручно написан юбиляром и выглядел так:
Зал оформлен под одесский порт, звучат гудки, бьют склянки.
Юбиляра поздравляют Гайдар, Явлинский, Лужков, Горин, Гердт, Карцев.
Андрей Вознесенский прочёл стихи и пошёл за свой столик с невручённым подарком в руках. Жванецкий догнал поэта, отнял презент и объяснил: «Моя задача – следить, чтобы никто сегодня ничего не забывал».
Но самым смешным, как признал потом сам Михал Михалыч, оказалось поздравление «МОКЯ SMEHA», которое представляли мы с Валерой Мачугиным, тогдашним спонсором фестиваля. Наши
Мы задумали, что после нашего приветствия Жванецкий тщетно попытается их задуть, и мы выносим ему «приговор»: «Михал Михалыч, даём Вам ещё 60 лет, чтобы научиться задувать свечи!»
Но получилось намного смешнее.
Распорядитель юбилейного вечера Олег Сташкевич, друг, директор и правая рука Жванецкого, включил нас в программу после Александра Градского. И вот Градский выходит на последний куплет: «Первый тайм мы уже отыграли…», мы с Валерой судорожно, двумя зажигалками воспламеняем 60 свечей – труд адский! – принимаем торжественно-подарочный вид, торт красиво полыхает в моих руках, и ведущий вечера Александр Ширвиндт вызывает на сцену… Юлия Кима!
Подбегает Олег Сташкевич, извиняется: мол, ошибочка вышла, вы следующие, так что свечи пока задуйте. «Ага, щас, вот сам и задувай!» Узнав тайну свечей, Олег хохочет вместе с нами.
Но ещё громче смеялся Михал Михалыч, когда мы с Валерой потом вручили ему не совсем уже съедобный торт-погорелец, с останками свечей и расплавленной кремовой надписью «ЖВАНЕЦКОМУ С ЛЮБОВЬЮ ИЗ РИГИ».
Дэвид Копперфильд
Повёз я как-то Михаила Жванецкого с концертами по Прибалтике.
В Вильнюсе за день до нас выступал Дэвид Копперфильд.
Снимаем пальто в гардеробе, Михал Михалыч говорит:
«А номерки брать необязательно, всё равно к концу представления вся эта одежда исчезнет».
Усаживаемся на свои места, в зале раздаётся объявление: «Убедительная просьба отключить ваши мобильные телефоны». Тут и я «вставляю свои пять копеек»:
«Уж кто, кто, а Додик Копперфильд мог бы и без такого объявления всем мобильники выключить».
В том, что великий маг Копперфильд на такое не способен, мы убедились минут за двадцать. Было скучно и неубедительно.
Мы со Жванецким «перетекли» в кафе и, дружески выпивая и закусывая, убедились, что интуиция нас не подвела: с каждой минутой очередь в кафе росла и за счёт редеющих поклонников Копперфильда ширились ряды застольной публики Жванецкого.
Илья Олейников
Мы дружили с Илюшей. Дружим и нынче – с его чудесной Ирочкой и их сыном Деней. Денька рос на глазах с каждым моим, увы, нечастым приездом в Питер. Я всегда был встречен, увезён к ним в дом, накормлен, спать уложен.
Ира любила рассказывать, как ловко Илья устроился. Дело в том, что Олейникова – это именно её фамилия. Выйдя замуж, она стала Ириной Клявер, а Илья из соображений сценической политкорректности взял себе фамилию Олейников. В результате все в семье Кляверы: и она, и Денис, а Илья, один, Олейников. Хотя по паспорту он, конечно, тоже Клявер.
Ирина и Илья, молодые, красивые (из фотоальбома их сына Дениса)