От знахаря до врача. История науки врачевания

Хаггард Говард

ЦИРЮЛЬНИК ИЗВЛЕКАЕТ СТРЕЛУ ИЗ РАНЫ

Гравюра из учебника хирургии, изданного в 1517 году. Военные кампании в то время давали хирургам наилучшую возможность совершенствоваться в своем ремесле. Знатные люди брали на войну своих личных хирургов, а простым солдатам приходилось довольствоваться помощью товарищей или обозников, численность которых почти равнялась численности войска

На следующий день Паре очистил раны, поставил дренажи и наложил пластыри. Через короткое время состояние больного улучшилось настолько, что он отослал от себя троих хирургов. Паре начал массировать пациента и уложил его на мягкие подушки, чтобы защитить места пролежней. Он кормил пациента бульоном из большого котла, тушенными в вине сливами, белым мясом каплунов, крылышками куропаток. Говоря о диете маркиза, Паре пишет: «Соусы следует делать из апельсинов, щавеля, горького граната; больной должен в изобилии есть такие добрые травы, как щавель, латук, портулак, цикорий, календула и тому подобные.

На ночь надлежит пить ячменный отвар с соком щавеля и кувшинок – каждого по две унции – с опием (не меньше пяти гран). Мало того, он должен нюхать цветки гербаны и водяных лилий, сбрызнутых уксусом и розовой водой, а одежду следует пропитать небольшим количеством камфары, чтобы она длительно воздействовала на его обоняние. Помимо того, следует устроить искусственный дождь, для чего надо с большой высоты лить воду в большой котел, чтобы больной слышал шум падающей воды – это погрузит его в целительный сон…»

Через месяц такого лечения маркиз был уже в состоянии самостоятельно сидеть в кресле. Паре распорядился, чтобы «слух маркиза отныне увеселяли комедианты и музыканты игрой на виолах и скрипках». Выздоравливающего маркиза перенесли к воротам замка, чтобы он мог видеть проходивших мимо людей. «Окрестные крестьяне, прознав о том, что могут лицезреть своего господина, стали приходить к замку, петь по праздникам, танцевать и играть в шары, радуясь исцелению маркиза. При этом крестьяне много смеялись и много пили. Маркиз распорядился каждый раз выставлять им бочку пива, и они охотно пили за его здоровье». Паре провел у постели больного два месяца, а перед его отъездом был устроен торжественный банкет, на котором присутствовала вся знать окрестных городков. В заключение Паре пишет: «Я испросил разрешения уехать, и таковое было дано мне с превеликим сожалением (по словам самого маркиза) вместе с ценными дарами, а управитель замка с двумя пажами проводил меня до моего парижского дома».

Леча маркиза, Паре выполнил всего лишь одну небольшую операцию. Остальное лечение заключалось в ежедневных перевязках и тщательном общем уходе за маркизом. Все эти манипуляции, кроме самого оперативного вмешательства, в наши дни выполняют квалифицированные медицинские сестры. Но во времена Паре медицинских сестер не существовало вовсе. В сочинениях Паре участие женщин в уходе за ранеными упоминается всего один раз. Это упоминание относится к осаде Меца войсками герцога Эмануэля Филиберта. Паре лечил раненых солдат в осажденной крепости и призвал женщин для стирки бинтов, запасы которых очень скоро истощились. Вот что пишет по этому поводу сам Паре: «У меня из памяти не выходят грязные рваные бинты, коими были перевязаны их раны. Их можно было лишь снова и снова стирать и высушивать над огнем, отчего они становились жесткими, как пергамент. Можете себе представить, как хорошо затягивались раны под такими повязками. Стирка белья была поручена четырем большим толстым проституткам, которые отбивали белье палками, оправдываясь тем, что у них было мало воды и еще меньше мыла».

Подготовка женщин «в искусстве помогать больным жить», что является задачей медицинской сестры, началась только в XIX веке. До этого в госпиталях были сестры, но они не имели специальной подготовки. В католических лечебных учреждениях медсестринские обязанности выполняли монахини, но в других госпиталях качества привлекаемых для работы женщин оставляли желать много лучшего. В 1857 году в газете «Лондон тайме» было написано: «Этих женщин поучают члены самых разнообразных комитетов, им читают бесконечные проповеди священники, на них злобно косятся казначеи и управляющие, на них ворчат дамы, их ругают хирурги, их безжалостно эксплуатируют ассистенты, на них выплескивают свое недовольство больные, их оскорбляют, если они некрасивы, разговаривают с ним свысока, если они средних лет, и искушают и соблазняют, если они красивы. Они такие, какой становится любая женщина в подобных условиях». В результате в госпиталях работали самые некрасивые, самые неряшливые женщины сомнительной репутации и сомнительного поведения.

АМПУТАЦИЯ В XVI ВЕКЕ

Гравюра, приведенная в учебнике хирургии, изданном в 1517 году. Считается, что это первое в истории изображение данной операции. В те времена ампутации производили очень часто, и это продолжалось до конца XIX века, когда Листер ввел в клиническую и хирургическую практику принципы антисептики. После новшеств Листера появилась возможность лечить инфицированные раны и тем самым избегать ампутаций. Показанный на рисунке больной терпит боль от операции без всякой анестезии, как при всех операциях до середины XIX века

АМПУТАЦИЯ В ИЗОБРАЖЕНИИ РОУЛЕНДСОНА

За исключением карикатурного гротеска, ампутация, показанная на рисунке, сделанном в 1793 году, ничем не отличается от операции, показанной на предыдущей иллюстрации. В целом ампутации оставались точно такими же и до середины XIX века

Паре сначала прооперировал маркиза, а потом в течение двух месяцев ухаживал за ним. Врач помог больному обходительным обращением, физическим уходом, успокаивающим питьем, чистым постельным бельем, массажем, свежим воздухом и милосердным отношением. Но очень немногие знатные люди в Европе могли заполучить на роль такой квалифицированной сиделки самого Паре. Большинство пациентов того времени обращались к кому угодно, выбирали помощников, каких могли найти, после того как хирург заканчивал операцию и уходил. Сегодня квалифицированные больничные сестры оказывают рядовым пациентам помощь, недоступную в XVI веке даже для французского короля.

Достойной и уважаемой сестринскую профессию сделала Флоренс Найтингейл. Под ее влиянием неумелые нетрезвые женщины, работавшие в госпиталях на подхвате, были заменены хорошо воспитанными и хорошо

подготовленными специалистами с высоким корпоративным духом – настоящими медицинскими сестрами. Идея о подготовке медицинских сестер для ухода за больными была впервые высказана Теодором Фильднером, пастором из одного маленького немецкого городка. В 1833 году он превратил садовый домик пастората в приют для освободившихся из тюрьмы женщин-заключенных. С помощью своей жены он учил этих женщин ухаживать за больными. Три года спустя Фильднер основал в приюте школу медицинских сестер-диаконис. Флоренс Найтингейл, английская леди, жившая на континенте, посетила эту школу и прошла в ней курс обучения. Когда в 1854 году разразилась Крымская война, Найтингейл, вместе с сорока другими медицинскими сестрами, отправилась работать в армейский госпиталь в Скутари. Найтингейл не знала, какую роль играют бактерии в возникновении и распространении инфекций, но она твердо знала, что чистота, свежий воздух, чистая вода и солнечный свет крайне необходимы для полноценного ухода за больными. Ее попытки обеспечить этими условиями раненых в Скутари натолкнулись на противодействие бюрократических армейских порядков и установлений; английские военные чиновники отнеслись к начинанию Найтингейл с полным равнодушием. Но это безразличие не смогло заглушить хор восторженных отзывов офицеров и солдат, видевших, как работает госпиталь, или испытавших на себе его преимущества. В трудных военных условиях Флоренс Найтингейл заложила основы современного сестринского дела. По ее возвращении в Англию в 1860 году по подписке был собран «фонд Найтингейл» в сумме пятидесяти тысяч фунтов стерлингов на организацию при больнице Святого Фомы школы по подготовке «медицинских сестер нового типа». Обученные в этой школе сестры оказались востребованными в госпиталях, и вскоре в Англии появились и другие школы медсестер. В течение всего нескольких лет неряшливые санитарки были заменены грамотными порядочными женщинами, «помогавшими больным выжить». Оливер Уэнделл Холмс следующими словами подытожил важность новых медицинских сестер: «Признаюсь, мне кажется, что мои шансы на выздоровление были бы гораздо меньше у Гиппократа с миссис Гамп в роли медсестры, чем у Ганемана, при условии, что ухаживали бы за мной Флоренс Найтингейл или добрая Ребекка Тэйлор». И это при том, что Холмс был очень невысокого мнения о Ганемане – основателе гомеопатии.

Подготовка и обучение медицинских сестер стали первым шагом к величайшему достижению современных госпиталей и больниц – к идеальной чистоте. Необходимость чистоты была продемонстрирована Листером через несколько лет после того, как Флоренс Найтингейл внедрила чистоту в военном госпитале Скутари.

Джозеф Листер родился в Эссексе, в Эптоне, весной 1827 года. Его отец был преуспевающим виноторговцем в Лондоне, квакером, посвящавшим часы досуга изучению оптики. Отец прославился своими усовершенствованиями микроскопа. Его сын Джозеф в 1852 году окончил медицинский факультет Лондонского университета, а затем в Эдинбурге изучал хирургию под руководством Симни. В 1860 году он занял должность профессора хирургии в университете Глазго. Шесть лет спустя Листер опубликовал статью «Об антисептическом принципе в хирургической практике».

Листер обеспечил выполнение последнего необходимого условия существования современной хирургии – он нашел средство предупреждения инфекций. Именно Листер возвел хирургию в ранг науки, и сегодня каждая хирургическая операция – это памятник Листеру. Всего за полвека, прошедшие с того времени, когда он ввел в хирургическую практику антисептику, число спасенных ею жизней исчисляется миллионами. Вначале, как и всякое новшество, антисептика была встречена враждебно, столкнувшись с сильной оппозицией. Хирурги долго не могли понять суть идей антисептики и думали, что Листер просто хочет ввести перевязочный материал нового типа. Но Листер не опускал рук, и постепенно ведущие хирурги приняли его идеи об антисептике. Труды Листера были по достоинству оценены еще при его жизни; когда в 1896 году Листер ушел в отставку, слава его была мировой. Он стал первым врачом, удостоенным титула пэра Англии. Тело его покоится в Вестминстерском аббатстве, а надпись на надгробной плите гласит, что под ней лежит величайший хирург, какого знал мир.

Перед Листером встала такая же проблема, с какой столкнулся в свое время Земмельвейс, пытавшийся справиться с родильной горячкой. Начав работать в госпиталях, Листер был поражен высокой смертностью среди больных, перенесших хирургические вмешательства. В те времена ни один хирург не мог быть уверенным в результатах своей работы; не имело значения ни качество выполнения операции, ни состояние больного в момент ее окончания. Больной хорошо себя чувствовал один-два дня, а потом, даже в самых благоприятных случаях, из раны начинал сочиться гной. Выделение гноя считалось признаком выздоровления; эти выделения даже называли «доброкачественным гноем». Это убеждение сохранялось в течение веков, как наследие Галена и арабских врачей. В их времена появление гноя и впрямь могло считаться благоприятным симптомом, так как многие больные, перенесшие операции, просто не доживали до образования гноя. Больные умирали от заражения крови, заболевания, сходного с родильной горячкой, которую Земмельвейс пытался предотвратить в отделениях Венского госпиталя. Появится ли у больного гной, или у него начнется заражение крови, зависело от типа инфекции. Все раны в то время были инфицированными; но одни микроорганизмы – стафилококки – приводят к образованию гноя, а другие – более вирулентные стрептококки – не образуют гной, но приводят к заражению крови. Иногда стрептококки, распространяясь за пределы операционной раны, поражали кожу, и начиналась болезнь, называемая рожей. Рожа распространялась от больного к больному, пока не охватывала весь госпиталь. Многие больные умирали. Смерть от инфекции могла случиться как при небольшой ране, причиненной малой операцией, так и при большой ране – например, после ампутации. До внедрения антисептики ампутации рук и ног выполняли часто, так как практически все открытые переломы были показанием к ампутации. Согласно статистике, составленной самим Листером за период между 1864 и 1866 годами, умерло сорок пять процентов больных, перенесших ампутации. В 1866 году открытый перелом был почти так же опасен, как бубонная чума.