От звонка до звонка
Шрифт:
Последняя мысль бросила Родиона в жар. Внутри все закипело. Пробудилась и заклокотала дикая, первобытная сила.
Как рвется пар из котла, так эта сила рвалась наружу.
Побеждает тот, кто бьет первым. Таково первое правило уличною боя. А Родион всегда был бойцом. И сейчас им оставался. Не в его правилах отступать.
– А кто первый на меня полезет, тот и козел…
Первым па него кинулся ближайший к нему мент. Родион не стал ждать, когда его удар достигнет цели. И сам бросился на него. Двумя сцепленными
Мент метил в солнечное сплетение. Но его кулак не достиг цели. И Родион промазал. Но оба столкнулись друг с другом с такой силой, что, казалось, в камере содрогнулись стены. Или это у Родиона в голове что-то содрогнулось.
Родион оказался крепче. После столкновения он удержался на ногах. Зато мент слетел с копыт, ударился башкой о чугунное очко. Это была первая победа. Первая и последняя…
На Родиона навалились сразу двое. Эти явно прошли полный курс спецназовской подготовки. Скрутили его по всем правилам ментовской науки. Ни рукой пошевелить, ни ногой дрыгнуть.
К этому времени пришел в себя первый. Он поднялся с полу, тряхнул разбитой в кровь головой, вперил в Родиона злой, колючий взгляд.
– Ну, быдло, держись!
Его дружки разогнули Родиона, подставили его под удары.
Мент зверствовал во весь опор. Но бил Родиона в грудь, в живот, в печень, по почкам. И ни одного удара в лицо. Этому тоже учат в ментовских школах.
Родион мог бы позавидовать бедолаге, приговоренному к плахе. Раз-два, и отрубленная голова в корзине. Легкая быстрая смерть. А он умирал тяжело и медленно. Мент, казалось, обрушивал на него не кулаки, а кувалды. Жуткая, скручивающая боль – это одно. Куда страшней – ожидание новых ударов. Спасение одно – потерять сознание. Но, видно, эти садюги знали, как бить, чтобы не только скрыть побои, но и растянуть мучения жертвы…
Сознание он потерял, когда внутри его, казалось, все смешалось в липкую кашу. Он не просто лишился чувств. Казалось, вместе с ними из него выходит жизнь…
В себя он пришел в той же камере. Сквозь отверстия в многослойной жестянке, которой застеклено было окошко под потолком, сочился дневной свет. Его мучители рядом.
Сидят на нарах и что-то жуют.
Они не забывали посматривать на Родиона. Поэтому сразу заметили, что он очнулся. На губах у старшего из ментов всплыла гнусная улыбочка.
– Очнулся, соколик…
– Хорошо, что не петушок, – хмыкнул второй.
– Какие проблемы? – хохотнул третий. – Оформим в пять секунд…
Родион закрыл глаза. Хоть какая-то возможность как-то спрятаться от жуткой действительности.
Внутри все горело, плавилось от боли. На совесть поработали козлы – чтоб у них руки отсохли…
– Что, страшно стало? – продолжали глумиться менты. – Не хочешь на жердочку, да?… Ладно, не ссы, мы не говномесы. Будешь жить… Если сможешь…
На
Родион со вчерашнего дня ничего ни ел. Но аппетита не было. Да и в животе такая мешанина, что любой кусок обратно выскочит.
– Ну вот, пожрали, можно и поспать, – похлопал кто-то себя по брюху.
– А работать?
– Работа не волк…
– Да нет, как раз работа – волк. Вон волчара лежит. И не воет. А надо, чтобы выл…
– Эй, мужик, ты глаза открой, да? Сюда смотри, да?
– Да пошел ты! – зло процедил сквозь зубы Родион.
Глаза он открыл. Но на мучителей не посмотрел.
– Ух ты, да он еще воняет!…
Родион ждал наезда. Менты должны были снова наброситься на него. Но те оставались на своих местах. Хотя и вперили в него тяжелые, гнетущие взгляды. Ситуация накалялась.
– Ты, мужик, не кипишуй, – без особой агрессии в голосе сказал кто-то из ментов. – А то ведь снова под пресс попадешь. Или тебе в кайф под прессом быть?…
– Ты меня, мент, на понт не бери, – тихо сказал Родион. – Надо – прессуй. Только базары свои гнилые не трави. Уши вянут, в натуре…
– Мент… Он меня ментом назвал…
– А ты и есть мент. Вы все менты…
– Ну менты мы. И что?
– Если менты, думаете, можете беспредельничать. За меня ответ спросят…
– О, бляха, напугал козла капустой! – засмеялся кто-то.
Родион тоже усмехнулся. Очень понравилось сравнение с козлом.
– Ты думаешь, мы не знаем, кто ты, – сказал старший из прессовальщиков. – Знаем. Ты из этих, из авторитетов.
Только братками своими нас пугать не надо. Пуганые. Сами кого хочешь напугаем…
– Мы, мужик, твою братву на зонах пачками давили. И в Чечне «чехов» били.
– Ну да, вижу, что герои, – хмыкнул Родион. – Трое одного не боитесь.
– Ну вот, теперь ты нас на понт берешь… Ты думаешь, нам в радость из тебя отбивную делать?
– Может, и не в радость, – пожал плечами Родион. – Но начальство приказало…
– Верно, начальство. И не приказало, а попросило… Говорят, ты мента грохнул.
– Кто говорит?
– А кто должен сказать?
– Не знаю. Меня ваши ментовские расклады не волнуют.
– Зато нас твои бандитские расклады волнуют… Ты это, не мучил бы себя. Скажи, зачем нашего человека грохнул, и никто тебя больше пальцем не тронет. А не скажешь, больно будет. Очень больно… Ну так что, будем говорить?
– Это допрос?
– Очень даже может быть.
– Где следователь? Где прокурорское постановление?
– Все будет. И следователь будет, и постановление. А тебя может и не быть. Упадешь с нар, случайно сломаешь шею…
– Пугаешь?
– Предупреждаю.
– Плевать я хотел на тебя и на твои предупреждения.