От звонка до звонка

Колычев Владимир Григорьевич

– Это не защита. Это деньги…

– Точно. Одна пачка, вторая… О-го-го! Да у тебя тут целый клад.

– Тридцать тысяч долларов. И камешки.

– Бриллианты?

– Бриллианты. Для диктатуры пролетариата.

– Сколько?

– На три миллиона. Как знала, что Карабасу они уже не понадобятся.

– Отлично, – воспрял духом Васек. – Бриллианты для диктатуры пролетариата – это класс. Где революцию будем делать? В какой отдельно взятой стране?

– Понятное дело, что не в России. Давай уедем в Испанию.

– Почему

не в Гондурас?

– В Испании лучше.

– Посмотрим… Твои деньги промокли. Их надо просушить. И одежду просушить надо… Зачем ты расстегнула мне брюки?

– Сушилку твою достаю.

Она снова была той заводной, жадной до секса Мальвиной, которой была, когда они жили вместе.

Они сняли с себя одежду, поудобней устроились на большом плоском камне и принялись сушить и греть друг друга.

Это был не просто кайф, это было начало их новой совместной жизни.

Им уже сейчас хорошо. А скоро будет еще лучше. Они будут греться в шезлонгах на берегу теплого Средиземного моря или даже на борту собственной яхты. У них будет все…

Да, у них будет все… А у кого-то не будет ничего, кроме неба в клеточку и друзей в полосочку.

Глава вторая

Знойное июльское солнце превратило вагонзак в настоящую парилку. Родион изнывал от жары и духоты. А ведь ему еще не так худо, как другим, В его «купе» не так много народа, как в других. Столыпинский вагон переполнен, но для него сделаны кое-какие послабления. Как-никак он вор в законе…

Земеля и Агдам не подвели. Сразу после суда на «крытом» собрался сход. По воровским законам коронация должна проходить не абы где, а именно на тюрьме. Так и случилось.

Сход рассмотрел кандидатуру Родиона. Земеля, Агдам и Банчик поручились за него. И после ряда формальностей Родион был возведен в сан законного вора…

– Ой, больно, ой, не могу, – рядом тихо постанывал Жгуь Крепкий детина с пудовыми кулаками, только в голове вместо мозгов солома.

При погрузке в вагон Жгут вел себя нормально. Пер впереди Родиона как танк, расчищал для него путь. И в проходе купе стоял железобетонным изваянием, следил, чтобы сюда попали только избранные и числом не больше нормы. А в пути разнылся;

– Вот достал! – недовольно протянул Черкиз.

Приблатненный элемент из пристяжи Родиона. Самый натуральный баклан.

– Чего воешь?

– Да болит же, говорю, – страдальчески скривился Жгут.

Руками он держался за причинные места.

– Где болит? – спросил Черкиз.

– Где, где. Сам, что ли, не видишь?

– А ну покажи! – потребовал Родион.

Жгут густо покраснел и стянул с себя штаны.

Это было что-то ужасное. Болт у Жгута распух до невообразимых размеров. Елда длиной четверть метра и толщиной чуть ли не с ногу. Головка темно-синяя, как у покойника.

И гнилью за версту несет.

– Что за беда? – озадаченно почесал затылок Черкиз. –

Ты что, шконку невинности лишал?

– Да нет, это у него чисто мастырка, – пояснил Блюм. – Болт себе отремонтировал. Двадцать шаров закатал…

– Сколько? – изумленно переспросил Родион.

– Двадцать…

– Ну не идиот, а?

Он никогда не понимал придурков, которые вживляют в член шарики из оргстекла. Если верить тюремным байкам, с таким орудием баба получает больше кайфа. Родион только усмехался, когда такое слышал. Во-первых, он знал, что в сексе размер далеко не самое важное. А во-вторых, какая на тюрьме может быть баба? Кого удовлетворять своей кукурузиной?

Но, видно, далеко не все думали так, как он. Или думали, но шли на «ремонт» от не фиг делать. Операция – чистой воды садизм. Какой-нибудь умелец брал хорошо заточенный гвоздь-сотку, пальцами оттягивал крайнюю плоть члена.

Бац! И дырка готова. Туда впариваются шары или закачивается вазелин. Рану забинтовывают чистым платком – если такой в наличии. И хорошо, если есть возможность разжиться таблеткой стрептоцида.

Жгут, видно, стрептоцидом не разжился. И как итог – сепсис, заражение крови. Сепсис с плавным переходом в полный звиздец. Еще немного, и пацан может натурально двинуть коньки.

– Ты бы. Жгут, лучше себе в башку шарики-ролики вкатал, – покачал головой Родион. – Глядишь, поумнел бы…

– Что будем делать, Космач? – спросил Черкиз. – Задвинется же пацан.

– Задвинется, – кивнул Родион.

До зоны не так уж и далеко. Путь короткий, без централов и пересыльных тюрем. Но ехать три дня, не меньше. Слишком много остановок и длительных стоянок.

– Надо рексов звать, – решил Родион.

Сказано – сделано.

– Начкар! – заорал Блюм. – Начка-ар!!!

Из служебного купе нарисовалась заспанная репа старшины.

– Кто тут каркает? – грузно насупился он.

– Начальник, человека спасай!

– А где ты тут человеков видишь? – засмеялся вояка. – Быдло одно.

– Ты это, базар фильтруй! – рассвирепел Черкиз.

– Эй, да тут еще воняют! Кто?

– А ты подойди сюда, увидишь!

Вместе со старшиной к решетке подошел солдат с волыной в кобуре.

– Кто тут хавло разевает? – презрительно скривился начкар.

– Все нормально, – сказал Родион. – Ты это, начальник, не буксуй. У нас человек коньки выставляет. Скоро помрет…

– Кто?

– Жгут, кажи бандуру! – осклабился Блюм.

Жгут выставил на обозрение свое «сокровище».

– Бляха-муха! – покоробился старшина. – Это что ж такое?

– Это третья нога, начальник. Гангрена на ноге, не видишь?

– Херня это, а не гангрена… Как тебе петуха под такой размер подобрать?

– Ему не петух нужен. Курочка ему нужна. Вареная, в бульоне… В больницу ему надо, начальник.

– Где я ему больницу возьму?

– Скоро город будет. Свяжись с тамошним начальством. Пусть машину высылают…