Отблеск цепи
Шрифт:
Надо отдать ему должное, он крут. Так еще пару часов просидим, и он станет моим кумиром.
Через несколько минут нас по очереди отвели на звонок. Я шел последним. Долго набирал номер, крутя допотопный дисковод набора. Потом аккуратно, легким движением мизинца сбросил звонок и рассказал несуществующему собеседнику о возникшей ситуации.
Разговор у меня получился очень коротким. Будничным. Типа привет, я в КПЗ, меня надо забрать, в УВД у торгового комплекса, спасибо, жду.
Я положил трубку и понял, что вибрирую всем телом, даже зубы предательски стучали друг о друга. Фарс вышел убогим. Я был меньше всего похож на парня, который может за десять секунд проинформировать
Едва я закончил, молодой служивый, разгадывающий кроссворд за столом с телефоном, пристально на меня посмотрел. Ком подкатил к горлу.
– Столицу Армении знаешь?
– Ереван? – испуганно предположил я.
– О, подходит! Ну иди. – Он принялся радостно вписывать буковки очень коротким карандашом.
– Один?
– Что, заблудишься?
Я неуверенно пожал плечами и вышел.
Прикладная география, в отличие от внешнеполитической, не была моей сильной стороной. Поэтому я заблудился. Побродив по пустынному этажу, я начал наугад дергать одинаковые двери, пока с облегчением не вернулся к месту предписанного заточения.
Нам объяснили, что инспектор задерживается, будет где-то через час, и она надеется, что наши родители к этому времени также подъедут. Нас по очереди сводили в туалет, а потом была трогательная сцена примирения – милиционер, еще недавно размахивающий дубинкой, просунул голову в дверь и крикнул: «Барагозник, пошли покурим».
Мило переговариваясь, они удалились, даже не закрывая дверь, на долгожданную встречу с никотиновой зависимостью.
Я же с новой силой предался терзаниям. На что я рассчитывал своим липовым звонком, даже мне самому было непонятно. Я знал только, что провести всю оставшуюся жизнь в этих стенах страшит меня куда меньше, чем сообщить родителям о задержании. Дальше полет тревожных мыслей раскручивал перед моим разыгравшимся воображением все более ужасающие перспективы. От протоколов и задержаний он разросся к отчислению из университета, работы продавцом, нищете и смерти в одиночестве.
Где-то в апогее захвативших меня тревожных стенаний к нам наконец пожаловал инспектор. Девушка была очаровательная, молодая и при полном параде. Макияж, каблуки, короткая юбка, а ее глубокое декольте вообще стало самым светлым пятном этого безнадежно испорченного дня.
Вечер субботы, вырвали барышню со свидания.
Мне вдруг до самой глубины души стало стыдно за то, как мы, малолетние идиоты, портим жизнь и не даем покоя совсем не знакомым взрослым людям. У них же, наверное, были на вечер планы получше, чем смотреть на наши наглые рожи.
– Добрый вечер, мальчики. Файзуллин, Степин, ваши родители здесь. Так, а Романов кто? – она щебетала так же обворожительно, как и улыбалась.
– Я.
– А где ваши родители?
– Они на даче. Дача далеко, им еще час-два ехать, – соврал я, и закадровый голос моего сознания тут же отметил мою блестящую импровизацию. Одно «но» продолжило этот зловещий шепот: как ты позвонил им на дачу?! Нисколько не теряясь, я подготовил ответ про главу поселения, у которого есть телефон, номер которого я знаю наизусть, который точно вскоре найдет моих родителей и отправит их навстречу моему освобождению.
Но вопроса не последовало. Какие они все доверчивые.
Тут случилось самое страшное, что могло произойти. Девушка, не глядя, аккуратно взяла стул и села за стол. Тот самый стул, на котором ранее топтался крохотный гопник, размазывая весеннюю грязь по всей его коричневой обивке. Пацанский кодекс не позволил мне сообщить о предшествующем
– Так, посмотрим. Степин, распитие спиртных напитков в общественном месте. Детский сад… в самом детском саду, что ли? – обратилась она к нашему буйному сокамернику, с трудом разбирая желтоватые листы рукописных протоколов.
– Нет, на площадке. Там беседка, – внезапно очень виновато промямлил Степин.
– Ясно. Так, Файзуллин Эмиль. Распитие спиртных напитков в общественном месте. Двор школы. Понятно. Так, Романов. Распитие спиртных напитков в общественном месте… и нарушение общественного порядка, надо же…. В скобках, громко спорил о… о коммунизме, что ли?
– Да, о коммунизме, – почтительно кивнул я.
– А где тот… это вы с ним спорили? – она с сомнением указала пальцем на моего спутника.
Ёма загоготал.
– Мой оппонент по идеологическому диспуту перешагнул за грань совершеннолетия, вследствие чего располагается в КПЗ, – ответил я и важно подтянул очки указательным пальцем поближе к переносице.
Озадаченность нашего дознавателя была более чем обоснована, Ёма был скорее похож на парня, который отбирает деньги на обед у школьников и не пропускает ни одной стрелки на районе. Чем он в целом и занимался все годы школьного обучения. А еще он был ярко выраженным националистом до прошлой субботы. С позапрошлой субботы до прошлой, если быть точнее. Он пропал на неделю, потом позвал гулять и вдохновенно рассказывал о классных и правильных пацанах, которые приняли его как родного. Даже на одно собрание с ними успел сходить, о чем и хотел мне поведать. Там им рассказывали о клятых дагах, которые приезжают в нашу страну, диктуют тут свои порядки, забирают рабочие места, захватывают город и вообще весь русский мир. Когда меня отпустил смех от явления татарина-националиста, я просветил Ёму, что Дагестан – это Россия, чем сильно испортил ему настроение.
– Ну, все с вами ясно. Артем, позови родителей Степина. – Инспектор торопливо закончила изучать протоколы, описывающие наши злодеяния.
В комнату вошел высокий парень лет двадцати пяти, с сияющей улыбкой и коробкой конфет. Он представился братом мелкого гопника и при этом источал столько приторного обаяния, что становилось тошно. Он сокрушался и извинялся, что из-за его, еще совсем несмышленого братишки был испорчен вечер такой прекрасной дамы. Вручил коробку конфет, робко поцеловал протянутую ручку, а потом закинул бежевый шарф обратно за спину. Девушка хихикала и очаровывалась в меру возможности, чем очень меня огорчила.
Стоящий рядом Ёма аж начал набухать и тереть кулаки при виде этой романтической картины. И дело тут было не только в инстинктивном неприятии другого самца и даже не в том, как смеялась и наклонялась ему навстречу наш инспектор, еще более обнажая своё прекрасное декольте перед этим визитером. Он выглядел дорого. И это нервировало.
Среди моих знакомых таких людей не было. Моя семья была бедной. А родственники еще беднее. Бывшие одноклассники, их родители, нынешние одногруппники – все мы влачили свое небогатое существование, будучи облаченными в одни и те же неброские заношенные ткани. Покупка стильных элементов гардероба, вроде моего пальто, было явлением эпохальным. Их давали потрогать приезжающим родственникам, а их приобретение припоминали тебе годами, как дарованную путевку в совсем иную жизнь.