Отблеск цепи
Шрифт:
– Да. Спасибо вам.
– Спасибо – это много. Еще раз, смотри сюда. Третий налево, направо, налево. Понял? Всё, лети, пока не забыл. Надеюсь, не увидимся, но, если что – всегда рады.
Так же, собранно и молниеносно, они вернулись к своему обсуждению. Немного ошарашенный таким приемом, я побрел обратно. Черт, у этих мужиков хотелось остаться. Но работа у буровиков была действительно тяжелая. И там было не до дрязг и норм человеко-часов. Каждый из наших легко мог пойти к ним. Набор был всегда. И зарплата в четыре раза больше. Но никто не горел желанием.
Рассказы
Одухотворенный, я влез в уазик, где Габур встретил меня холодной ненавистью. Казалось, даже волосы его густой кавказской бороды встали дыбом.
Подумав о том, что начинать надо с себя, я, распластавшись в самых дружелюбных и извиняющихся интонациях, попросил Габура не гневаться, признал, что все идет не по плану, но сладкий ночлег уже близок, дорога теперь доподлинно известна и, сплотившись, мы вскоре придем к победе.
– Я никуда не поеду.
Ну и иди ты на хер.
– Это круглосуточный транспорт. А ты водитель на смене. Заводись и катись прямо.
– Знал бы у меня инженер, куда ехать, я бы поехал. А так я рассвета подожду.
Базара нет. Знал бы у меня водитель. Ну, ничего, связь тут уже ловит.
– Дмитрий Егорович? Романов Георгий, участок эксплуатационной службы поселка Уват. У вас водитель отказался выходить на смену. – Наши аутсорсеры предоставляли полный список контактов, вплоть до директоров. Как в особо тщедушного и молодого, кинуть в меня камнем хотелось всем. Поэтому я заблаговременно и дотошно заносил все возможные административные рычаги в телефон. На связи у меня был их директор по транспорту из Тюмени, который, уверен, впервые услышал, что у него есть какой-то участок в каком-то Увате.
– Да нет, знаю кто, он же рядом сидит. Тут с тобой поговорить хотят, держи, – я передал Габуру трубку.
Упершись в трубку, гордая кавказская борода теперь лишь жалобно тряслась на суетливом подбородке. Подбородок пытался подобрать заплетающиеся слова, но терпел фиаско на первых гласных звуках. В общем, поначалу выходило лишь мычание. Вскоре он все-таки выдавил «нет-нет, сейчас поедем» и, одеревеневший, вернул мне телефон.
На что он рассчитывал? Что я, как двадцатидвухлетний новичок, расплачусь и начну его умолять? А если и позвоню, то своему, хорошо подмазанному нашими транспортниками начальнику?
Габур был практически личным водителем моего руководителя. Машину наш престарелый шеф сразу всем обозначил как «аварийную». Аварии за последние пять лет случались трижды. Поэтому в основном ее отправляли по личным делам нашего руководящего хозяйственника. Два дома, трое взрослых детей – дел хватало. Но чаще всего она просто стояла. Габур спал, при этом работая как бы за двоих на круглосуточной машине, а шеф получал два ежемесячных литра дагестанского коньяка в придачу к халявной тяговой силе. Правда, иногда приносил коньяк на корпоративы.
Подрагивая, Габур вышел
Потом завелся и погнал по лежневке как сумасшедший. Отчего я, отдельно от очков, подлетал к потолку машины каждые несколько секунд. Было забавно, но болезненно.
Через сорок минут мы прибыли к вагончику на нашем крановом узле. Тому самому, утонувшему в грязи почти по самое днище. Внутри кипела жизнь, хоть и было почти двенадцать.
Я вышел из машины и пошел на ночлег.
– Стой. Поговорить хочу. Просто, по-человечески. Как мужик с мужиком, – окрикнул мой удаляющийся силуэт Габур.
Я остановился на полдороги, но на задушевные беседы меня как-то не тянуло. Хотя подготовить ответ на ожидаемые наезды я успел по дороге.
– Ты думаешь, ты кому плохо сделал? – начало было улыбчивым и загадочным, как хорошая горная притча.
– Думаю, я всем сделал хорошо, раз мы здесь.
– Думаешь, что хорошо? А что хорошо? Думаешь, показал, кто главный тут?
– Я думаю, что по договору предоставления транспорта и по твоей должностной инструкции ты обязан знать проезды ко всем производственным участкам. Думаю, что если еще раз увижу тебя в джинсах, а не в спецовке за рулем, я выпишу тебе и твоей шараге штраф. И, думаю, что если ты хотел по-человечески, или по-мужски, что ты там хотел, то ты малость опоздал.
Оставив горца злобно улыбаться дальше, я зашел в вагон.
Внутри застолье шло полным ходом. Зависнувший над столом, кричащий тост Гена застыл со стопарем в руке, оглядываясь на меня.
Сюрприз. Это не моя бригада. Тобольчане.
Сцена была немой и очень напряженной. Работяг было трое, без инженера. Полупустые бутылки водки предательски сияли на столе, а пьяные, одутловатые рожи пытались резко просветлеть. Самый дружелюбный и бесхитростный из бригады, Булат, наконец нашелся, что сказать.
– Э, смотрите, кто приехал! Идем! Водку будешь?
– А то, – как самый свой пацан, ответил я.
Кто не с нами, тот против нас. Самое русское из всех русских кредо.
– Кто еще приехал? – Голубев Коля, самый подозрительный и авторитетный, решил полностью оценить диспозицию перед тем, как наливать.
– Габур.
– Этот не зайдет. Садись, выпьем.
Мужики начали суетиться. У меня появился стопарь и все виды трассовых яств. Мужики наперебой предлагали соленья, особое сало, лучшую селедку. Махнув рукой, сказав «один раз живем», Булат сходил к холодильнику и достал муксуна.
– Брат прислал с Салыма. Пробовал такую? Думал, как закончим… да ты попробуй!
Булат был глуховат и часто кричал. Да так, что хотелось закрыть уши руками, когда он открывал рот.
Вскоре стол почти опустел на три четверти, а моя смущенная харя была обставлена едой со всех сторон.
После трех стопарей меня размазало по шконке. Было хорошо. Вкратце мне поведали, куда подевалась моя родная бригада.
Оказалось, по тревоге дернули и тобольский участок. Сам узел был пограничным, но все же нашим. Тем не менее на всякий случай сгребли всех.