Отблеск цепи
Шрифт:
Иногда я заезжал к нему в гости – послушать старые байки, выпить чаю, да и просто скрасить ему вечер: как бы он ни любил природу, поговорить с человеком ему было в радость. А со своим напарником по смене они общались уже с трудом – семь лет вместе, полжизни в одной комнате.
В общем, не особо задумываясь над поводом, я был рад возможности к нему заскочить. Картина внутри домика меня удивила – мужики валялись по кроватям, упитые в дрова. Увидев меня, они встрепенулись, но подвоха еще не заподозрили. Я позвонил Семенычу. Оказалось, лошадиные дозы водки не помешали им попытаться дисциплинированно исполнить свою главную задачу – передать диспетчеру давление. Диспетчер управления долго пытался распознать слова,
Семеныч кратко озаглавил ситуацию как позор и сказал, что сейчас отправит ко мне Габура с двумя заявлениями на увольнение. Я робко пытался что-то возразить, но мне рявкнули, что это указание с самого верха и «не хуй тут обсуждать, подписанные заявления сегодня привези».
Я зашел обратно в домик и сел на кровать. Лица на мне не было. Мужики тем временем трезвели на глазах.
– Что, с концами? – улыбнулся Фаиз.
– Ага.
– Давай за внучку, давай за внучку, – ухмыльнулся Фаиз. – А ты ревел, что только через десять дней ее увидишь. Вишь, как сложилось? Раньше свидитесь.
– Внучка родилась? – спросил я у его напарника, Вовы, обреченно держащегося за голову на кровати. Вова был армейской выправки, абсолютно лысым, бывшим надзирателем Тобольской тюрьмы. К пятидесяти тюремная грязь ему опротивела, и он надеялся тихо дожить до пенсии, собирая ягоды.
– Да. Красивая такая, говорят, – мечтательно ответил он и лег обратно на кровать, проверяя пульс.
– Видимо, в дочь. Дочку твою я видел в Тобольске в первую неделю. Она у тебя правда красивая, – я попытался сказать что-то приятное.
– С дочкой, как видишь, ты опоздал. – Они засмеялись.
– Ладно. Давайте хоть чаю, что ли. – Фаиз прошел в кухоньку и зажег газ. – Поедем в контору или сюда привезут?
– Погодите-ка.
Я подошел к телефону на столе и набрал начальника тобольской службы, прыгнув через голову своего прямого руководителя, Семеныча. Разговор получился неприлично коротким, высказаться мне не дали: «Слитов сказал, сказали – делай».
Слитов был начальником управления, и одна только его фамилия вызывала у всей службы дрожь в поджилках. Управление было огромным, от Сургута до Тобольска, на шестьсот голов. В общем, Слитов был личностью масштабной. И естественно, за свою недолгую службу сам я его ни разу не видел и не слышал. Но его имя, как особо внушающее ужас, было всегда на слуху.
– Да перестань, – Фаиз потрепал меня по плечу. – Пойдем, по чайку.
– Можно и за внучку еще разок, – усмехнулся Вова.
– Не, подождите. Гулять так гулять! – Я набрал номер Слитова.
Едва я сказал «Олег Александрович» в трубку, Фаиз схватился за голову так, будто я набрал Папу Римского.
Разговор кардинально отличался от переговоров с двумя предыдущими руководителями. Он сказал «слушаю» и потом действительно слушал. Я говорил долго, сбивчиво. Подготовленной речи у меня не было, и, наверное, если бы я начал ее готовить, то и на сам разговор бы уже не решился. Вкратце: я попросил принять во внимание, что их суммарный стаж двадцать четыре года, что за это время у них не было нарушений, что один проступок в данном случае можно и простить, учитывая выслугу лет и отсутствие нарушений за все эти годы.
– Ты понимаешь, где ты работаешь? – внимательно меня выслушав, резко спросил он.
– Понимаю.
– Видимо, не понимаешь. Это опасный производственный объект. Пьянству тут не место. Тем более такому, о котором знают уже все до Нижневартовска.
– Я понимаю, но я думаю…
– Ты
– Нет.
– Жаль. Вот там просто. Сказали выполнять – выполняй. Команда думать тебе была?
– Не было.
– Еще что-нибудь?
– Да. Сюда людей работать так просто не найдешь. За семь тысяч никто не бежит жить в лесу. Они оба и на аварийных работах здесь участвовали, и все регламенты наизусть знают. Я сейчас их сегодняшним днем убираю, кого сюда посадим? Двух линтрубов? Кто по трассе работать пока будет или случись что? Их потом не снимешь, это нарушение. Я прошу их оставить. И как человек, и как инженер. Повторится – заявление вперед них напишу. Под мою ответственность, – меня прям прорвало, дрожь ушла, и я чеканил слова, как на параде.
– Ты без году неделя работаешь. Не много там на себя берешь, к земле не прибивает?! – Слитов прикрикнул.
– Прибивает. И все же.
Слитов обреченно выдохнул и немного помолчал.
– Ладно. Через неделю я к вам приеду. Там и поговорим. Нарушение им выпиши какое-нибудь.
– Выпишу, работа без спецовки. С объяснительными. Премии, квартальные и годовые тоже снимем.
– Ладно, – устало ответил он и положил трубку.
Сказать, что после такого меня крыли матом – ничего не сказать. Уже к девяти утра следующего дня примчался начальник службы. Считай, выехал в пять, чтобы поорать на меня как можно раньше.
Двое же местных руководителей, престарелый Семеныч и его приемыш-инженер, стали держать дистанцию. Открыто меня ненавидеть им не позволяла ситуация – вроде бы спас двух родных участку мужиков. Но их любви это событие точно не прибавило.
Мужики же, после первых дней восторгов, стали плодить теории заговора. В их картине мира постепенно утвердилось единственно возможное объяснение – так поступить мог только тот, кто знал, что ему за это ничего не будет. Верить в глупое мужество соседа по квартире, коллеги или просто живого человека у нас не принято. Поступки с большой буквы здесь разрешены только мертвым, и утверждаются они посмертно. Вот уволили бы – был бы поступок. А так – значит, чей-то сын.
Так или иначе в атмосфере раскола и перешептываний мы стали ждать приезда руководителя управления. Кто говорит, что простой русский мужик – ленивый работник, ни разу не ждал с ним приезда начальства.
Мой лексикон обогатился еще одним армейским словом – «пидорасить». Пидорасили всё, везде и всех. Мужики днем драили арматуру, вечером стены, ночью билеты по технике безопасности. Мы лопатили все журналы, сверяя каждую закорючку.
Страх перед далеким высшим руководством был всеобъемлющ и иррационален.
Но мне, отчасти виновнику торжества, было особо пофиг. Не то чтобы я был невероятно крут, но что они могли у меня забрать? Работу в жопе мира за грошовую зарплату потерять было не так уж и страшно. Да, другую я найти и не смог, да, в родной дом возвращаться не хотелось, но – жизнь на этом точно не кончится.
В общем, к нам приехали целой делегацией из трех человек и провели полную проверку всей документации, близлежащих объектов и заикающегося в страхе персонала.
Самым забавным был наш шеф, пятидесятидевятилетний высоченный сибиряк Семеныч. Его лихое умение «разъебывать» все живое по малейшему поводу резко померкло при виде широко улыбающегося начальника управления. Он буквально не мог ответить ни на один вопрос руководителей, краснел и путался, как ребенок, не мог найти ни один журнал, акт или свидетельство. Второй инженер, друг семьи, которого он взял на работу и готовил в преемники, тридцатилетний инженер, от еще большего страха, наоборот, всем видом старался показать, что приехавшие иноземцы здесь никто и звать их никак. Знаний эта позиция ему не прибавила, но тупил он, в отличие от испуганного Семеныча, очень презрительно по отношению ко всему руководству.