Отбор невест для драконьего принца: провести и не влюбиться
Шрифт:
У меня покраснели щеки. Берт не должен был так со мной говорить. Так… не принято, что ли?
– Чего не видит? – едва слышно спросила я.
– Что она мне нравится. Что я влюблен и хочу быть с ней рядом, - ответил Берт и взял другую кисть. – Нет, ну серьезно, Лана! Твой кот притворяется вечно голодным. Когда ты перестанешь притворяться слепой?
Бекон поднял голову и свирепо посмотрел на Берта, словно хотел спросить: «Это кто тут притворяется? Я, бедный, несчастный и недоедающий кот? Ни стыда у тебя, ни совести,
– Не надо, - ответила я. Почему-то мне вдруг сделалось холодно – так, что пальцы затряслись. Я будто бы стояла перед раскрытой дверью и понимала: надо сделать шаг вперед – и не могла пошевелиться.
– Ты мне в самом деле нравишься, - признался Берт. – Я раньше не слишком часто кому-то признавался в нежных чувствах…
– И это заметно! – перебила я, стараясь совладать с волнением. – Ты, видно, привык просто приходить и оставаться на ночь.
– В определенном смысле, - согласился Берт. – Ну так что, Лана? Примешь мои ухаживания?
Ах, вот что это было, ухаживания! Мне захотелось рассмеяться – так, что даже в животе зачесалось.
– Мне всегда казалось, что ухаживания выглядят как-то по-другому, - сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Петровой повезло – так может быть, повезет и мне? На мгновение мне обжигающе остро захотелось поверить в свое счастье. В то, что оно в принципе возможно для такой, как я. Почему бы и нет?
Мне казалось, что я держу на ладонях бабочку – она раскрывает крылья, но не собирается улетать.
– По-другому? Хорошо, - согласился Берт и, прищурившись, оценивающе уставился на полотно. Кивнул – ему понравилось то, что он нарисовал. – Я собираюсь быть исключительно галантным джентльменом, всячески тебя радовать и баловать, дарить цветы и конфеты… впрочем, все это любят анютины глазки и фиалки. А что придется по вкусу моему чертополоху?
Прищурившись, я посмотрела Берту в глаза и ответила:
– Ты прав. Не то, что любят наши кукольные красавицы. Придумай что-нибудь необычное.
Некоторое время Берт рисовал, всматриваясь в то, что проступало перед ним на холсте. Часы пробили полночь. Где-то далеко залаяла собака. Я смотрела на него и спрашивала: чего ты хочешь на самом деле? Поиграть со мной, пока идет отбор невест? Или я могу тебе верить, и с нами случится что-то хорошее и уже навсегда?
Мне хотелось верить. Очень хотелось.
– Вот сейчас я рисую твой портрет, - произнес Берт. – Но это, наверно, только начало большого пути. Ты права, для особенной девушки нужно что-то особенное. Начнем?
Я нахмурилась. Ночь на дворе, завтра новый этап отбора невест, и мне хотелось вздремнуть перед его началом. Но у Берта было такое выражение лица, что я вдруг подумала: это будет весело. Весело и так, как нужно.
– Начнем, - согласилась я. – Я готова.
Мы вылетели из дома через четверть часа. Берт укутал картину
Все сделалось черным – и в этой черноте проступили звезды. Мне казалось, что я смогу дотронуться до них – надо будет лишь протянуть руку, и они лягут мне в ладонь. Темный бархат земли был усеян огоньками, и мир был тихим, полным волшебства и тайн, совсем не таким, как днем. Откуда-то выплыло тихое пение – я почти различала слова и вдруг поняла, что это земля поет о том, что случилось с ней днем.
Мир лежал у меня под ногами. Он принадлежал мне – весь, такой открытый и чистый. Он меня любил. Неважно, какого цвета были мои глаза и волосы. Неважно, каков был мой характер. Сейчас я чувствовала любовь – огромную, бескрайнюю, невыразимо искреннюю.
Сейчас я и сама любила по-настоящему.
Мы пролетели над Тансвортом и лесами, окружавшими город, а потом Берт свернул в сторону гор и вскоре мягко опустился на большой каменный выступ. Я почти без сил выскользнула из когтей и, когда Берт принял человеческий облик и обнял меня, прошептала:
– Это было невероятно.
Наверно, все девушки, с которыми он встречался до этого, говорили в точности такие же слова. Сколько их летало с ним вот так, по ночам, глядя на бесконечный мир и захлебываясь от восторга? Берт мягко погладил меня по щеке – прикосновение заставило меня вздрогнуть, и я подумала, что сейчас готова сделать все, о чем он попросит.
Пусть мы расстанемся после отбора невест и больше не встретимся и не заговорим. У меня все равно останется эта ночь в горах.
Я заслужила счастье.
– Я нашел это место, когда Эжена сюда сослали, - ответил Берт, усаживаясь на камни и усаживая меня рядом. Камень был прогрет солнцем, и рука Берта, которая обнимала меня, была тяжелой и горячей. Я чувствовала, как в ней плывут завитки огня, и понимала, что теряю себя. Мир был большой, а мне хотелось стать маленькой и раствориться в пламени.
– Здесь красиво, - ответила я. Тансворт лежал почти у горизонта: мелкая россыпь огоньков, к которым тянулась сверкающая лента реки. Летняя ночь была тихой – она пахла травами и земляникой, бежала к рассвету, гнала колесо луны… Берт обнимал меня, и я чувствовала, что могла бы сидеть вот так вечно.
Ничего больше не было. Ни людей, ни города, ни манер и правил. Только мы, горы и небо.
– Я не привык открываться, - признался Берт, и я понимала, что он не рисуется. – Никому никогда не было интересно, что я думаю, что мне нравится или не нравится. Главным всегда был принц – если ко мне кто-то шел, то ради того, чтобы подобраться поближе к Эжену или заглянуть в мой кошелек, - он сделал паузу и добавил: - А ты не делаешь ни того, ни другого. И меня это радует. Я сижу с тобой рядом и могу быть тем, кто я есть.