Отчаянная и нежная (Косвенные улики)
Шрифт:
— Может быть, такая партнерша меня больше устраивает, чем другая, которая сосредоточивается так сильно, что с ней трудно говорить как с человеком.
Она, кажется, больше не собиралась отталкивать его. Будь он проклят, если позволит ей сделать это!
— Не говорите мне, что вы не можете работать на два фронта, Милли, или что не можете функционировать в качестве копа, если у вас появляются проблемы в сфере эмоций.
— Может, я просто не хочу работать с вами.
— Чепуха. Вы обязаны работать со мной по приказу. И вы не посмеете отказаться искать Рут только потому,
— Я думаю о Рут и о том, что для нее будет лучше.
— Откуда вы это знаете, черт побери? — взорвался он, и не без причины. Он был на волосок от того, чтобы влюбиться в женщину, которая хладнокровно отказывалась иметь с ним дело в любой области. Он отчаянно пытался найти несчастную девочку, а его помощница угрожала бросить поиски. — Как вы можете судить о том, что для нее лучше? Вы зашорены своими правилами и процедурами так, что ничего не можете чувствовать. Нет, скорее, не хотите. Вы рискуете своей жизнью, да, но от эмоций вас защищает полицейский значок. У вас все так продумано, Камилла, не правда ли? А там — несчастная испуганная девочка, но для вас это совсем другой случай, совсем другая работа!..
— Не смейте рассуждать обо мне таким образом! — Она в сердцах толкнула стул, так что тот отлетел в сторону. — Не смейте оценивать мои мысли и поступки! Вы не знаете, что у меня в душе. Думаете, вы понимаете Рут или одну из тех девиц, с которыми беседовали сегодня? Вы прошлись по убежищам и притонам и теперь считаете, что вы знаете, в чем их проблемы?
Ее глаза заблестели, но не от слез, а от ярости, столь сильной, что ему оставалось только покорно переждать этот взрыв.
— Я знаю, многие дети нуждаются в помощи, но она не всегда приходит вовремя, — пробормотал он.
— О, это так легко в теории! — продолжала Камилла с сарказмом, шагая по комнате. — Подписать чек, принять законопроект, произнести спич. Это так необременительно! Вы не представляете, что значит быть одинокой, испуганной или втянутой в эту адскую мясорубку, куда попадают бездомные дети. Я имела дело с этой мясорубкой, так что не рассказывайте мне, что я чувствую, а чего не чувствую. Я знаю, до чего нужно довести человека, чтобы он бежал, хотя бежать некуда. И я знаю, каково быть пойманным, возвращенным назад, беспомощным, униженным и оскорбленным. Я знаю достаточно. И я знаю, что у Рут есть любящая семья и мы вернем ее туда. Обязательно вернем и не дадим ей скатиться на дно. Так что не говорите мне, что она особый случай. Они все особые.
Она умолкла и пригладила волосы дрожащими руками. В этот момент она сама не знала, что в ней говорит сильнее — замешательство или гнев.
— Теперь уходите, — тихо попросила она. — Я хочу, чтобы вы ушли.
— Сядьте. — Поскольку она не послушалась, Айвор подошел и усадил ее на стул. Она вся дрожала, и он, видя, что довел ее до такого состояния, чувствовал себя так, будто ненароком разбил хрупкую и дорогую вещицу. — Простите! — сказал он, но тут же иронически добавил: — Кажется, для меня это рекорд — дважды за день извиняться перед одним и тем же человеком… Хотите воды?
— Нет. Я хочу, чтобы вы ушли.
— Я не могу. —
Она откинулась и закрыла глаза, чувствуя себя так, словно взбежала на вершину горы и спрыгнула вниз.
— Найт, у меня нет настроения рассказывать вам свою жизнь, так что если вы этого ждете, то лучше сразу уходите.
— Это не к спеху. — Воспользовавшись случаем, он взял ее руку, холодную, но уже не дрожащую. — Давайте попробуем договориться. У нас есть две проблемы. Первая — найти Рут. Она невинная жертва, нуждающаяся в помощи. Я бы мог найти ее и сам, но на это уйдет слишком много времени. А каждый прошедший день… их и так уже прошло слишком много! Мне нужна ваша помощь, потому что вы способны действовать напрямую, тогда как у меня уйдет вдвое больше времени на обходной маневр. И потому что полностью доверяю вам в этом деле.
— Хорошо. — Она не открывала глаз, пытаясь сбросить с себя напряжение. — Мы найдем ее. Не завтра, так послезавтра. Но найдем.
— Вторая проблема. — Он опустил взгляд на их руки, задержав его на секундной стрелке ее часов. — Я считаю… Но, поскольку это новая для меня область, я должен квалифицировать свое мнение лишь как предварительное высказывание, которое…
— Найт, — перебила она, открыв глаза, в которых сквозила улыбка. — Клянусь, вы говорите в точности как адвокат!
Он вздрогнул.
— Надеюсь, вы не хотели оскорбить человека, который собирается поведать вам о своей уверенности в том, что любит вас?
Она так и подскочила. Он был готов биться об заклад, что она не шевельнется под дулом револьвера, но когда он сказал о своей любви, она подпрыгнула дюймов на шесть над стулом.
— Без паники, — продолжал он. Между тем Камилла слушала чуть ли не со страхом. — Я ведь сказал — «я считаю». Это оставляет нам некоторую безопасную зону для уточнений.
— Для меня ваша зона больше похожа на минное поле. — Боясь, что сейчас снова начнется дрожь, она отняла у него свою руку. — А я считаю, что было бы благоразумно, с учетом всех обстоятельств, отложить обсуждение этой проблемы до лучших времен.
— Ну, а теперь кто говорит в точности как адвокат? — Он засмеялся, не вполне уверенный в том, что смеется не над самим собой. — Дорогая, почему вас это так пугает? Представьте, мне-то каково! Я поднял эту тему только потому, что надеюсь — нам будет теперь легко общаться. Насколько я знаю, в этом нет ничего страшного — ну, вроде гриппа или еще какой-нибудь болезни.
— Что ж, это хорошо. — Она подавила смешок, боясь, что он прозвучит слишком легкомысленно. — Сядьте, успокойтесь, выпейте водички.
— Попробую. — Айвор наклонился вперед, ничуть не смущаясь подозрительным выражением ее глаз и скептическим пожатием плеч. — Но если это не грипп и не что-нибудь другое в этом роде, то с этим надо как-то решать. Впрочем, что бы это ни было, оно может подождать, пока мы не решим первую проблему. Пока мы этим заняты, я не буду поднимать вопрос о любви и всяких мелочах, которые ей сопутствуют, — ну, знаете, вроде брака, семьи и гаража на две машины.