Отчаянные
Шрифт:
— Как пройти на мостик? — спросил я у матроса, задраивавшего люк. Он махнул рукой в сторону коридора.
— Двумя палубами выше, адмирал, — откликнулся он. — Идемте провожу.
Отчаянно хромая, я тащился следом за ним по лестнице. Казалось, мы не дойдем туда никогда, но все рано или поздно имеет свой конец, и эта дорога не стала исключением. К тому же меня подгонял шум, доносившийся из-за обшивки корабля. Судя по нему, на пирсе шел нешуточный бой, и мне что-то не очень хотелось ждать, пока к месту событий не подоспеет кто-нибудь с достаточно мощным вооружением, чтобы остановить нас.
В кресле, расположенном справа
— Рад видеть вас, адмирал, — произнес мужчина, и эмоций в его голосе было не больше, чем если бы мы стояли у причала на авалонской базе. — Я — Дженнингс. — Роста он оказался среднего, с, коротко стриженными каштановыми волосами, в очках (возможно, это из-за них ему не удалось стать рулевым), с ироничной улыбкой на губах и хитрым прищуром глаз.
— Меня зовут Брим, — отозвался я, плюхаясь в пилотское кресло и торопливо подключая свой скафандр к корабельным сетям — благодарение Вуту, разъемы оказались стандартными. — Спасибо за то, что врубили генераторы.
— Не за что, адмирал, — улыбнулся Дженнингс. — Я просто задействовал автоматическую стартовую программу.
— Все равно спасибо, — улыбнулся я в ответ и принялся изучать приборы. Четыре блока индикаторов главного хода, восемь блоков — гравигенераторов… на мой взгляд, показания находились более или менее в норме. Я решил оставить переживания на этот счет Дженнингсу. Четыре верньера для регулирования гравитяги — по одному на два генератора… примерно так, как я себе это и представлял. Педали гравитормозов… Я повернулся к Дженнингсу. — Есть какие-нибудь особенности, о которых мне стоило бы знать?
— Наш «Монтрояль» — самый обычный автобус, — ответил он. — Так, во всяком случае, говорили Моррисон с Питерсом.
— Рулевые?
— Угу.
Я кивнул. Что тут еще скажешь?
— Вы знаете, какая у него взлетная скорость? — спросил я в почти эфемерной надежде на то, что он это хотя бы слышал. В противном случае мне пришлось бы действовать наугад — а это чревато неприятностями.
— Скорость принятия решения сто двадцать пять кленетов в метацикл, скорость выхода на редан — сто двадцать девять, скорость отрыва — сто тридцать семь, — без малейшей запинки выпалил Дженнингс. — Впрочем, он сам доложит вам, когда будет готов взлетать.
Все верно. Большая часть тяжелых кораблей обычно разговаривает со своими рулевыми.
— Реверс тяги регулируется гравитормозами? — спросил я, глядя через гиперэкраны на то, как шестерка «327» снова прошлась огнем по вершине утеса. Должно быть, там сейчас сделалось жарко.
— Верно, — подтвердил Дженнингс. — Легкое нажатие на педаль открывает дроссель.
Я пробежался взглядом по пульту и не обнаружил ничего, что говорило бы о состоянии наружных люков.
— Все люки задраены? — спросил я.
— Все индикаторы горят зеленым, адмирал.
— Где тут у вас внутренняя связь?
— Выключатель на левом подлокотнике. Угу. Я и сам мог бы догадаться. Я двинул тумблер в положение «ВСЕМ ПОСТАМ» и нажал клавишу «РАЗГ».
— Всем занять посты для взлета, — объявил я. — Всем занять посты для взлета. Приготовиться
— Ну что ж, двинули, — пробормотал я. К этому времени до облачников дошло, что «Монтрояль» не отвечает на их огонь, и они начали спускаться с утеса по оставшимся от наших саперов тросам. По меньшей мере полсотни их столпилось вокруг моего «Огня», и у некоторых даже хватило наглости забраться внутрь: я видел какое-то шевеление на мостике. До боли обидно было видеть свой элегантный боевой кораблик в руках врага. Если не считать искореженных понтонов, он оставался вполне в пригодном для полета состоянии, но теперь он был обречен. Никому не по душе уничтожать хорошее боевое судно, а уж рулевым тем более. Увы, у меня не оставалось иного выбора. Похоже, я только и занимался в тот день тем, что убивал — людей, корабли… Я мрачно нажал клавишу «РАЗГ».
— Внимание подрывной команде, — передал я. — Повторяю: внимание подрывникам. Немедленно сигнал на детонаторы! Повторяю: немедленно сигнал на детонаторы! — Мгновение спустя шесть ослепительных взрывов разнесли новенький, с иголочки, «Звездный Огонь» на клочки, превратив его стремительный корпус в оседающие клубы обломков броневой обшивки и осколков ходовых кристаллов. Я поежился. Какая бессмысленная трата техники… впрочем, суть войны, похоже, и заключается в подобных бессмысленных тратах, не правда ли? По крайней мере мой славный кораблик захватил с собой в небытие несколько десятков облачников, а именно ради этого его и создавали.
Что ж, вернемся к делу. Все новые облачники спускались на пляж, а те, что уцелели после взрыва, поднимались с гальки и палили в нас из всего, что у них имелось. Благодарение Вуту, пока что у них не было ничего, кроме лучевых пик — я хорошо слышал, с каким треском хлестали их разряды по обшивке транспорта. Впрочем, я мало сомневался в том, что очень скоро подоспеют и другие, вооруженные чем-нибудь посущественнее.
Я осторожно добавил тяги ходовым генераторам и не без облегчения отметил про себя, что «Монтрояль» достаточно послушно притормозил, а потом двинулся вперед. Выруливая тяжелую машину на старт, я поставил секторы газа на «МАЛЫЙ», но даже этой тяги хватило, чтобы «Монтрояль» легко развернулся на 180 градусов.
— Славно, — не удержался я, хотя мое кресло отделяло от остроконечного носа корабля непривычно большое расстояние — никак не меньше тридцати иралов.
— Все так говорят, — с ухмылкой заметил Дженнингс. Машина и правда была приятна в управлении — не «Звездный Огонь», конечно, но для такой махинищи очень даже ничего.
Я вел корабль все дальше от берега, а над нашими головами продолжал кипеть воздушный бой. Небо кишело «Звездными Огнями» и «Горн-Хоффами», а также дымными шлейфами подбитых судов. Только этого не хватало! Эти ублюдки из Лиги наверняка понимали, что мы здесь делаем, так что пытались любой ценой помешать нам.