«Отчаянный», отчаливай!
Шрифт:
— А может быть, это самая обыкновенная ленточка? И ничего особенного в ней нет? — сказал Олег Баранов.
— Нет, Олег, — возразила Вика Журавлева. — Не верю я, что это просто ленточка, не верю. Раз уж попала она в сейф, значит это все не просто так. Я думаю, что за каждой, буквально за каждой такой вот ленточкой скрывается какая-нибудь удивительная история. Я когда эту ленточку вспоминала, даже стихи о море написала.
— Прочти, — попросили ребята.
— Я стихи плохо читаю. Пусть Коля лучше прочтет их.
Коля Уствольский встал и прочитал стихи наизусть. Такая деталь не могла ускользнуть от Бориса Зубило, который тихонько произнес:
— Всю Журавлеву
Но Коля не услышал этих слов. Он читал:
Есть в кодексе моря матросское право — Уйти в поход и с победой вернуться. Флотская слава — особая слава, Закалена в огне революций. Лучшею песней приходит к потомкам Песня о доблести русского флага. Славься, герой броненосец «Потемкин»! Славься, бессмертная песня «Варяга»! Не только на суше творится история, Рожденье эпох не начало столетий… Октябрьский залп легендарной «Авроры» Новую эру открыл на планете. …Морские дороги зовут следопытов. Как много подвигов тайной объято! Все, что не найдено, что не открыто, Откроют пытливые наши ребята!— Конечно, красиво сказано: «откроют пытливые наши ребята». Может быть, и откроют, — рассуждал вслух Слава Бойченко. — Только когда откроют, вот в чем вопрос!
— Завтра, — вдруг сказала Аня Горизонтова.
Все повернулись к ней.
— Откуда ты знаешь?
— Ты шутишь, да?
— Нет, не шучу, — ответила Аня. — Эту ленточку я в сейф положила.
— Так что же ты столько времени молчала?
— Так что ж мы, выходит, зря героев-моряков разыскивали?
— Почему зря? — говорит Аня. — Разве плохо, что мы столько морских историй узнали? Я-то ведь молчала потому, что сама об этой ленточке ничего не знаю…
— Как ничего не знаешь? А откуда же она к тебе попала?
— Когда папа прошлым летом уходил в плаванье, он сказал мне: «Ты, Анна, поедешь к бабушке, поживешь у нее с годик, там и учиться будешь». На вокзале, провожая меня, папа передал мне эту ленточку. «Тебе на память, — говорит, — храни ее. Когда подрастешь и поумнеешь, я расскажу, как она попала ко мне и чего она стоит, эта закопченная матросская ленточка». Я привезла ее с собой, а потом, когда мы решили, что в сейф будем класть все свои тайны, я тоже положила туда ленточку.
— Значит, и ты о ней ничего не знаешь? Опять загвоздка! — сказал Бойченко и постучал себя по лбу кулаком.
— Но завтра мой папа приезжает сюда за мной, я скажу ему, что уже поумнела, приведу в школу, и пусть он сам откроет тайну матросской ленточки.
— Подожди… Это как понимать? — заволновался Борис Зубило. — Он за тобой приезжает? Ты что, уедешь отсюда?
— А я же здесь временно, пока папа
— Ну нет! Ни шагу назад! — решительно заявил Борис. — Мы, можно сказать, из тебя тут человека лепили, а она паруса подымает, чтобы задний ход дать!
Вика Журавлева и Катя Самойлова обняли Аню.
— А если мы попросим твоего папу, ты останешься с нами?
— Девочки! А вы думаете, мне так просто уезжать от вас? Да я бы ни за что на свете… Но ведь там — папа… Там — море…
— А тут речка, — перебил Аню Борис Зубило. — Только здесь еще и мы… друзья твои, поняла? Ты хоть совсем еще, можно сказать, пигалица, но мы к тебе привыкли. Правильно я говорю, ребята?
Честно говоря, мне тоже очень не хотелось расставаться с нашей маленькой, с нашей любимой морячкой.
…На следующий день в школу пришел Александр Игнатьевич Горизонтов. И вот какую историю узнали мы от Аниного отца.
Отзовись, Андрейка!
Мне довелось руководить на Черном море работами по подъему нашего военного транспорта, затонувшего во время Великой Отечественной войны.
Последние радиоданные, поступившие в штаб командования, сообщали, что транспорт ведет неравный бой с двумя эскадренными миноносцами фашистов. Последнее сообщение было самым коротким: «Погибаем, но не сдаемся». Однако кое-что все же было непонятным в судьбе транспорта. Обычно, если принимается такое крайнее решение, корабль подрывается. А в данном случае судно затонуло, не взрываясь, загадочно и в какой-то мере, я бы сказал, таинственно.
Из донесений командира нашей береговой батареи стало известно, что немецкий эсминец, оставшийся невредимым, из всех имевшихся у него в наличии орудий после боя, после того, как наш транспорт был потоплен, дал артиллерийский салют в честь мужества и геройства наших моряков.
Это явление очень примечательное и редкое — враг салютует героизму своего противника.
Надо ли говорить, что к работам по поднятию транспорта мы приступили с особым волнением. На морях и океанах тайны погибших судов зачастую открываются только через много лет после сражений, а иногда и вовсе остаются неизвестными для живущих.
Шли подготовительные работы по подъему. Я не буду занимать вашего внимания рассказом о всех сложностях, связанных со спецификой водолазных работ, ибо в данном рассказе это не является главным.
Мы уточнили, в каком положении находилось судно, на каком грунте, на какой глубине, где и какие в нем ходы и выходы и есть ли возможность ими пользоваться. Во время одного из обследований транспорта старшина водолазов Василий Кремнев доложил наверх, что офицерская кают-компания герметично задраена. Был отдан приказ нарушить герметичность, а командирский сейф поднять на спасательное судно.
Василий Кремнев выполнил распоряжение, и доступ в кают-компанию стал свободным. Я приказал доложить обстановку. Василий Кремнев отвечал: «Вскрыта дверь. Вода ворвалась в каюту. Плохая видимость. В кают-компании воздушный пузырь». И вдруг он закричал, закричал по телефону: «Здесь люди! Они живые! Двигаются!»
После этого сообщения Кремнева долго не было слышно, несмотря на то, что я настойчиво требовал докладывать обстановку. Забеспокоившись, я приказал второму водолазу Мальцеву, тоже работавшему под водой, но в другом месте, идти к Кремневу и сообщить, что с ним произошло. Но вслед за моим приказом послышался приглушенный голос Василия: