Отчего бывает радуга
Шрифт:
– Это почему же?
– удивился я.
– Я ведь взрослый.
– И потом он все-таки мужчина, - сказала Лариса.
– Ну и что, - сказала она.
– Я привыкла к тернистому пути, а вы нет.
– Ох, ну и Женя!..
– вздохнула Лариса.
– Слова-то у тебя какие: "тернистый путь"! Я просто мечтаю, чтобы ты стала обыкновенной девочкой.
– Да уж ладно, стану, - поглядывая то на меня, то на Ларису, сказала она.
Мы сели во врачебную машину. Доехали до деревни Подлипки. Там по мосту переехали через реку и скоро были
В доме полной немолодой женщины - у сердобольной и предельно участливой Татьяны Петровны - Женю напоили теплым молоком с медом и уложили спать. Лариса уехала на станцию Остинку с врачами, которые должны были вернуться за Женей в полдень. В доме с девочкой осталась одна хозяйка. Татьяна Петровна села у окна вязать - специально, чтоб ее однообразное занятие успокоило и усыпило Женю.
С берега реки я вернулся часа через три. Если б не дождь, краем захвативший деревню (от которого я спрятался под какой-то обширной крышей, где похрамывала одинокая лошадь), я пришел бы к дому Татьяны Петровны в полдень, как собирался. А пришел вовремя. Женя, видно, давно уже проснулась и скучала.
Я увидел ее во дворе. Она сидела на коротком изрубленном бревне, около поленницы в глубине двора. Вначале и не узнал ее, подумал, что это какая-нибудь здешняя, деревенская девочка. Не узнал, может, потому, что солнце не светило, было пасмурно из-за обширной, стороной шедшей тучи. Женя была в светло-желтой кофте и светло-голубой юбке. Когда я вошел в калитку, она увидала меня, поднялась и через сырую дворовую лужайку побежала мне навстречу.
– Доброе утро, - печально и светло улыбаясь, тихо сказала она и повисла у меня на руке.
– Привет, привет!
– остановился я.
– Как самочувствие? Выспалась уже?
– Да... Что-то заволновалась во сне и проснулась. Но спать не хочу больше. Ничуточки.
– Тебе бы побегать, попрыгать, поскакать или искупаться, чтоб устала как чертенок. Вот тогда выспалась бы.
– Костя, а знаете что!.. Скажите, а вы знаете, до железной дороги очень далеко?
– Нет, километров пять.
– Правда, ведь можно пойти пешком?
– Тебе не разрешат. Ты слишком слаба.
– Как мне хочется идти, идти но лесу или по лугам!.. Вы видели, сколько цветов в лесу? Пойдемте, Костя! Правда, я дойду!
– Посмотрим. Если дождя не будет.
– Да он уже был.
В калитку быстро вошла Татьяна Петровна. В зеленом с белыми цветочками фартуке, полная, с заботой и старанием в самом облике, торопливо шла к нам, держа что-то в руках.
– Ну-ка, на вот, примерь.
– Подала она Жене синие сандалии.
– Впору будут...
Женя побежала к изрубленному бревну, где сидела. Села там, надела носки, сандалии. Вернулась к нам.
– Ну подошли?
– наклоняясь, опасливо спросила Татьяна Петровна. Подошли, подошли! Вот и хорошо. Теперь доедешь. Скоро и машина прибудет. Тут близко. Они мигом управятся...
– А мы пешком пойдем, - сказал я.
– Ох, ну смотрите, -
– Пойдемте, хоть поешьте на дорогу.
Мы отказались. Не хотели есть.
Она быстро ушла в дом. Так и есть: скоро вернулась с сеткой, набитой всякой едой.
– Нате на дорогу.
– Татьяна Петровна, да когда же мы съедим все это?
– засмеялся я.
– Бери, бери! Будет охота - поедите. А нет, так все равно меня ругать не будете. Дома поедите.
Мы вышли из ограды.
– А ну-ка, стойте...
Татьяна Петровна торопливо пошла вдоль оград. Через два-три двора остановилась. Там около чьих-то ворот стояла запряженная лошадь. Длинный пожилой мужчина в черном пиджаке и темно-синих брюках брал с телеги охапки свежескошенной травы и бросал за ограду. Рукой показывая на нас, Татьяна Петровна что-то все говорила ему, а он продолжал заниматься своим делом. Отвязал лошадь, подъехал к нам. Поздоровался.
– Ну, вот и доедете, - подошла и довольно сказала Татьяна Петровна, - и я буду спокойна.
Такая в общем-то обыкновенность, а Женя была счастлива. Я видел. Как же ей было интересно! Чти вдруг оказалось: на телеге поедем к железной дороге, сидя на траве. И повезет нас по лугам и через лес эта буланая, усыпанная охвостьями сена лошадка. А этот загорелый молчаливый мужчина в сапогах вроде бы сердито будет покрикивать на лошадку: "Но-о!.. Пошла!.."
Я помог Жене взобраться на телегу. Она села посредине, в ворох привядшей травы. И, видно, боялась, что кто-то вдруг отменит все это...
– А ты, паренек, садись с той стороны, - сказал мужчина.
– Чтоб не переваливать... Что, поехали?
– До свидания, детки! В гости приезжайте.
Женя еще несколько раз крикнула "до свидания". А Татьяна Петровна, одной рукой держа фартук, стояла около своих ворот и махала нам вслед...
И покатили мы, затарахтела телега. У края деревни выскочили откуда-то, звонко лая, две-три собачонки. Колеса мягко стучали по прибитой дождем пыли. Сзади от колес вверх летели и ложились вдоль двух белесых полосок свежего следа спрессованные пластинки земли.
Скоро мы оказались в березовом лесу. Неторопливо спустились в низинку, поросшую густой травой, камышом и осокой. По деревянному мостку миновали тихий ручей. Стали подниматься вверх. Медленно, полого - все выше, выше...
Быстро, вдруг вышло из-за тучи солнце.
И все вокруг осветилось - ярко, до боли в глазах. Заискрилась вдоль дороги трава. Влажно и горячо засветились листья деревьев, по которым только что перед нами прошумел дождь.
Березовый лес мало-помалу кончался. Все ясней открывались далекие, обширные пространства. Лишь там и сям посреди густых трав стояли одинокие и небольшими группами сосны, да кое-где живописные островки кустов. Ясно, далеко видны были густо-зеленые луга. А голубоватые лесистые холмы простирались до самого горизонта.