Отчим. Куколка для Монстра
Шрифт:
Отцу нравилось, что дом находится вдали от города — можно сказать, от цивилизации — и окружен лесом. Он говорил, что особняк станет нашим родовым гнездом, как у помещиков в старину, о котором он всегда мечтал.
Он купил его у какого-то помешанного на старине банкира, который строил его для своей семьи по найденным в архиве чертежам. Даже был нанят архитектор, приехавший из Санкт-Петербурга, он-то и руководил процессом.
И вот когда особняк уже был построен и все было готово для счастливой жизни, в семье банкира случилась трагедия — погибла единственная дочь. При каких обстоятельствах
Мать говорила, что отец всегда хотел большой шикарный особняк, грезил им, но подходящих не было. Он всегда стремился к высокому статусу и положению, а когда добился этого, то, значит, и все остальное у него должно быть самое лучшее, самое дорогое. Я тогда не понимала этих слов, но сейчас могла бы с ним поспорить и сказать, что счастье не в количестве денег, а совсем в другом.
Огляделась по сторонам, дом остался в том же цвете и стиле, на входной группе стояли две голубые ели в кадках, такие же росли вдоль дома. А на новой двери черного дерева висел рождественский венок, украшенный красной лентой. В его середине был дверной молоток в виде черепа с изогнутыми рогами и металлическим кольцом в зубах.
Как странно, кто-то верит в Рождество и в то же время в дьявола. Не похоже это на Дмитрия Германовича. Венок и лента — точно идея матери, а вот череп — Горна.
— Где мой багаж? Дима, прикажи, чтобы чемоданы отнесли в комнату, хотя нет, я сама. Федор… Федор, где вас носит? А, вот вы где, немедленно займитесь багажом.
К наводившей около автомобиля панику матери подбежал невысокий плотный мужчина в темно-бордовом костюме. Он начал принимать приказы, которые Инна с радостью отдавала. Федор нервно кивал, постоянно поддакивал, словно боялся, что за невыполнение его высекут за амбаром плетьми. А мать так неплохо вжилась в роль помещицы.
— Все будет сделано, Инна Андреевна.
— Возьмите мой багаж и багаж Дмитрия Германовича, отнесите в нашу спальню. И да, все ли готово для ужина?
— Да, госпожа Горн, все готово, как приказывали. Капрезе, салат из теплой телятины, утиная грудка в ягодном соусе и с микс-салатом, а на десерт желе-шоты из шампанского и белое вино.
Ох, ни хрена себе, утка и какая-то штука из шампанского, шикарно живут.
— Отлично, все отлично. Виталина! Виталина, подойди, пожалуйста. Такой тяжелый день, перелет, потом проблемы с багажом, я вся измотана… Федор проводит тебя в твою комнату, я надеюсь, тебе она понравится. Я сама, лично выбирала обои. Это так здорово, что мы будем жить вместе, как одна семья.
Мать улыбалась, трясла меня за плечи, выглядела она странно и нервно, постоянно что-то поправляя, то свои волосы, то мой шарф. Но, скорее всего, это ее обычное состояние, потому что последние несколько лет я видела ее редко и не могу судить, что с ней не так.
??????????????????????????— Мама, а что за правила?
— Какие правила?
— Вальтер говорил о каких-то правилах.
— Все потом, дорогая, все потом, а сейчас отдыхать, и мне надо срочно принять расслабляющую ванну и привести себя в порядок к ужину. Тебе тоже надо это обязательно сделать, выглядишь ты
Нас что, будет еще больше? Кто-то еще приглашен на ужин? Мне уже этих двоих чересчур много, плюс Вальтер. Зачем нам еще кто-то? Еще одного или нескольких неадекватов я не вынесу.
— Пойдем уже в дом, на улице ужасно холодно.
Мать на высоких каблуках засеменила к крыльцу, тот самый мужчина, который нас встретил, открыл тяжелую дверь, она забежала внутрь, следом охрана начала заносить чемоданы, среди которых был и мой.
А я медлила, словно опять какое-то нехорошее предчувствие, как горечь во рту, не давало покоя. Может быть, не идти? Но как не идти, я ведь уже приехала? Не переться же пешком до города, таща за собой чемодан?
Поежилась от холода, резко обернулась.
Он смотрел пристально, стоя в метре от меня, весь в черном. Курил, зажав между пальцев, обтянутых тонкой кожей перчаток, коричневую сигарету. Несколько снежинок на волосах, мелкие морщинки вокруг зеленых глаз. Да, при дневном цвете они у него зеленые, никогда такие не встречала.
Становится немного неуютно, надо бы отвести взгляд, пойти в дом, но я смотрю в упор, не позволяя дать слабину и показать, что я чем-то смущена. Взмах руки, глубокая затяжка, кажется, это мои легкие наполняются дымом так, что немного кружится голова.
Выпускает дым обратно медленно, он струится по губам и лицу, Горн улыбается лишь краешками губ, подходит. Тонкий аромат шоколада смешан с чуть уловимым парфюмом, наконец делаю вдох, понимая, что до этого не дышала.
Подходит, смотрит свысока, склонив голову, а меня начинает колотить от холода, хотя в груди все горит огнем.
— Твоя комната на втором этаже в левом крыле, в правое ходить нельзя. Ты умеешь быть послушной, Виталина?
— Что?
— Не умеешь, вижу. Ничего, я тебя этому научу. Тебе понравится.
За спиной кашель, Вальтер подает сигналы, я выхожу из ступора, но, прежде чем удалось собраться с мыслями и ответить, Горн уходит, оставляя за собой шлейф из горького шоколада и моего непонимания.
Глава 11
В дом зашла позже всех, даже Вальтер опередил меня.
Охрана занесла весь багаж, Федор суетился, указывая, куда его нести, и ворчал по поводу испачканных полов. А я, лишь переступив порог дома и подняв голову, потеряла до речи, смотря на это «безобразие», но мама сказала «великолепие», что стояло в середине холла.
Новогодняя ель.
Точнее, ее извращенное, по моему мнению, исполнение. Высокая, серебристая, пушистая, как туалетный ершик, обмотанная красной лентой, с хаотично по ней разбросанными такими же красными бантами и новогодними игрушками в виде хрустальных сосулек.
Психоделика какая-то. Какой идиот вообще мог поставить серебристую елку? За забором полный лес живых, натуральных и красивых. Точно идея матери, только ее воспаленная фантазия могла выдумать такое.
— Позвольте представиться, милая леди, меня зовут Федор Степанович.