Отцы-основатели.Весь Саймак - 9.Грот танцующих оленей

Саймак Клиффорд Дональд

— Ладно, — вмешался я, — хватит спорить, я сам все сделаю. Вы говорите, что пальцы лучше всех инструментов, — значит, так и сделаем. Скажите только, в какую сторону вертеть.

— Нет, это должна сделать я, — схватила меня за руку Мэри — Ведь это я все затеяла, мне и расхлебывать.

— А почему бы вам обоим, — по-хамски, нагло выговорил Леонард, — не вытянуть по соломинке, чтобы решить, кто пойдет?

— А вот это славная идея, — одарила его улыбкой Мэри, — но только не обоим, а всем троим.

Старик Пратер

все пытался что-нибудь чирикнуть, и теперь наконец его прорвало:

— Это будет пределом глупости! Скажете тоже, соломинки! Ни за что. Не позволю. Но раз уж вы собираетесь тянуть соломинки, то их должно быть четыре.

— Не пойдет, — отрезал я. — Если мы втроем застрянем во времени и быстро умчимся в неведомые края, то кто-то должен будет все объяснить, а вы прекрасно подходите на эту роль. Вы все прекрасно объясняете. За многие годы вы хорошо напрактиковались.

Разумеется, это было чистой воды безумие. Если б мы потратили на обсуждение хоть тридцать секунд, то наверняка бросили бы это дело, но рассуждать мы не стали. Во-первых, все это застало нас врасплох, а во-вторых, каждый вложил в этот проект что-то от себя лично — и отступать было поздно. Конечно, Леонард мог бы отказаться, но ему мешала гордыня; если б он сказал: «Нет, я не участвую», — на том бы все и кончилось, но это было бы равнозначно признанию в трусости, а уж такого он себе позволить не мог.

Правда, обошлось без соломинок: мы положили в шляпу Старика Пратера три листочка бумаги, помеченные цифрами 1, 2 и 3.

Единица досталась Мэри, двойка — Леонарду, так что я оказался третьим.

— Ну, вот и порядок, — сказала Мэри. — Я попробую первая. Если учесть, что это моя инициатива, то все справедливо.

— К чертям справедливость! — возразил я. — Скажите мне только, в какую сторону крутить — если вообще этот диск крутится.

— Чарльз, — чопорно произнесла Мэри, — ты всегда был шовинистом, но ты прекрасно знаешь, что я от своих прав не отступлюсь.

— Господи ты боже мой! — воскликнул Леонард. — Да пусть себе идет первой! Она же все знает наперед.

— Я по-прежнему против, — раздраженно заявил Старик Пратер, — но, вопреки мне, вы провели жеребьевку. Я умываю руки. Я здесь ни при чем.

— Браво, — одобрил я.

— Я поверну по часовой стрелке, — решила Мэри, — В конце концов, именно так…

— Откуда такая уверенность? — перебил Леонард. — Только потому, что у людей принято…

Но тут — я даже не успел ее задержать — Мэри стрелой рванула в березовую рощицу и склонилась над диском управления. Я зачарованно следил за каждым ее движением, а она охватила диск пальцами и повернула. Я отчетливо увидел, как он провернулся.

Итак, она была права: человеческая рука лучше всех инструментов. Но не успел я додумать эту мысль до конца, как Мэри исчезла, а вокруг цилиндра вдруг забурлил поток различных предметов, на мгновение

выскакивающих из глубин времени — из прошлого и из будущего — и тут же продолжающих путешествие в будущее или в прошлое. На моих глазах появились и исчезли карманный приемник, рубашка довольно крикливой расцветки, рюкзак, пара игрушечных кубиков, очки, дамская сумочка и — храни нас Господь! — кролик.

— Она повернула не туда! — прокричал я, — Он перешел в рабочий режим!

Леонард быстро сделал шаг вперед, задержался, медленно сделал еще шаг. Я подождал еще мгновение, но он не шелохнулся. Вот тогда я протянул руку и оттолкнул его в сторону. В следующий момент я был уже в роще и тянул руку к диску, ощущая, как выступы впиваются в кожу, а в мозгу бьется только одна мысль: «Против часовой, против, против, против…»

Я не помню, как поворачивал диск, но внезапно покрывающий землю хлам пропал, а вместе с ним и цилиндр.

Я медленно выпрямился и прислонился спиной к березе.

— Ч-черт, куда подевался двигатель? — спросил я и обернулся, чтобы взглянуть на остальных, но их и след простыл.

Я стоял в роще, и меня била дрожь. Все было как прежде: стоял тот же солнечный день, роща выглядела как всегда, пруд тоже не изменился, хотя теперь на берегу лежала небольшая двухвесельная лодка.

Увидев ее, я вздрогнул, а потом выпрямился и напрягся, чтобы унять дрожь. Мой разум понемногу неохотно смирялся с тем фактом, верить в который так не хотелось.

«Интересно, удалось мне заглушить двигатель или Леонарду все-таки пришлось доделывать это?» — подумал я и тут же понял, что удалось, потому что ни Леонард, ни Старик Пратер на это не пошли бы.

Теперь меня интересовало, куда и когда пропал цилиндр, где теперь Мэри и откуда взялась лодка?

Я пошел вверх по склону, по направлению к Крамден-Холлу, по пути пристально вглядываясь в окружающий пейзаж в поисках изменений. Но если они и были, то настолько незначительные, что я ничего не высмотрел. Я вспомнил, что на протяжении многих лет Енотов Ручей практически не менялся. Он спокойно располагался на своем месте и хотя несколько обветшал, но изо всех сил старался выглядеть как ни в чем не бывало, прикрываясь защитным слоем старой краски.

Студентов поблизости не было. Когда я подходил к петляющей дороге, один из них столкнулся со мной чуть ли не нос к носу, но не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. Под мышкой у него была стопка книг, и, судя по виду, он куда-то торопился.

Я поднялся по ступенькам и вошел в тихий сумрак холла. Поблизости никого не было, хотя слышались чьи-то шаги.

И тогда я неожиданно почувствовал себя чужаком, словно пришел сюда не по праву. Прямо напротив меня был кабинет

Старика Пратера. Уж у него-то найдется ответ, свой я здесь или нет, а найти ответ казалось мне очень важным.