Отдать душу (сборник)
Шрифт:
– Выполнить свою работу.
– Выполняй, я не мешаю, - пожал плечами Иллар.
Микаэл усмехнулся, его палец уперся в бегущие по небу облака:
– Он просил передать тебе привет.
– Ему тоже, - просто ответил Иллар.
– Он сказал, что ты должен прекратить это.
– А я не хочу и не могу этого прекратить.
– Он сказал, что ты должен, - повторил Микаэл.
– Он сказал, Он сказал, - передразнил Кирилл-Иллар.
– А Он не слишком много говорит?
– Это ты слишком много говоришь. И ты слишком
– Нет.
– Что значит "нет"?
– То и значит. "Нет" - это значит "нет", я не откажусь от своих идей только потому, что Он так сказал. Если Он может переубедить меня, пусть попробует, а давить Он может на меня, сколько влезет, все равно это ничего не изменит.
– Это твое последнее слово?
– Да.
Кирилл не заметил, как оказался в воздухе. Теперь, когда обратил на это внимание, двор, дома, город остались далеко внизу. Он парил среди облаков вместе с Михаилом так, будто воздух был их родной стихией.
– Он сказал, что если ты не отречешься, то я должен уничтожить твою оболочку.
– Валяй, я не отрекусь.
Микаэл выхватил из ниоткуда огромный старинный клинок. Меч нехорошо поблескивал лезвием в лучах восходящего солнца.
– Подумай, еще не поздно отказаться.
– Я же сказал, что не отрекусь. Заканчивай уже.
– Ну, - Микаэл с сомнением посмотрел на него.
– Я знаю, что такое терять оболочку. Ты уверен, что твои идеи стоят таких мучений? Подумай.
– Я уже подумал.
– Но...
Иллар вздохнул, протянул руку. Ладонь Микаэла оказалась в тисках чужих ладоней:
– Отдай мне свои сомнения, отдай свою боль. Отдай. Это не большая потеря. Поверь, тебе будет легче. Я знаю, я знаю.
Терзания душевные вихрем ворвались в него, он содрогнулся. Руки его разжались. Микаэл стоял в оцепенении, наконец выдавил:
– Спасибо, избавитель.
– Не за что.
Они снова оказались на земле, во дворе у подъезда. Вокруг спал город. Микаэл легко поднял тяжелый меч. Солнце зло сверкнуло, отразившись в обоюдоостром лезвии. Меч на секунду замер, потом неумолимо, как лавина опустился вниз. Лезвие беззвучно раскроило череп, прошло насквозь через все тело, вышло наружу в паху. Тонкая линия разделила тело Кирилла на две половинки. Одна половинка улыбнулась, по щеке другой прокатилась слезинка. Части того, что некогда были Кириллом, распались в разные стороны, выворачивая наружу внутренности. Две половинки большого сердца ударились три раза в унисон. Из двух частей одного целого хлынула наконец кровь, растеклась огромной лужей.
Михаил опустил меч, постоял, отбросил его в сторону. Меч растворился в воздухе, так и не коснувшись земли. Тогда Микаэл оттолкнулся от земли, поднялся в воздух и полетел над городом. Вслед ему донесся тяжелый стон, стонала земля. Где-то завыла собака, ее подхватила другая, потом взвыл весь город. На улицах показались первые люди. Город стал оживать.
ПОСЛЕДНЯЯ СКАЗКА ПРО ИЗБАВИТЕЛЯ
(В
Ребенок плакал. Стоял и хныкал, оглядываясь по сторонам. Кирилл подошел к палатке, купил леденец и подступил к ребенку, присел перед ним и протянул конфету.
– Чего ты возишься с этим ублюдком?
– донесся голос до Кирилла.
Кирилл отпустил руку улыбающегося ребенка и поднялся.
– Вместо леденцов им пинки надо раздавать, - проговорил все тот же голос за спиной.
Кирилл обернулся. За его спиной стоял высокий парень и со смесью злости и презрения смотрел на ребенка.
– Что ты сделаешь в этот раз? Несчастный случай на путях?
– Кирилл спокойно смотрел на обладателя голоса.
– Ты о чем?
– парень казался удивленным.
– Какие пути? Какой несчастный случай? И что значит "в этот раз"?
– Извини, обознался. Меня зовут Кирилл, - он протянул руку.
– Вадим, - подал руку парень.
– Странный ты какой-то, с ублюдышем возился, потом что-то бормотал про несчастные случаи. С женой, что ли, цапанулся? Так пошли зальем горе, тут барчик недалеко есть неплохой.
– Пошли, - согласился Кирилл и отпустил руку нового знакомца.
Странно, но он ничего не почувствовал, взяв его за руку. Не было никаких эмоций, кроме злобы. Холодной, расчетливой злобы, порожденной разумом, а не сердцем. И пустота.
* * *
– А за что ты так не любишь детей?
– решился спросить Кирилл у нового приятеля, когда они расположились в уютном подвальчике и заказали себе закуски и дорогого бочкового пива.
– Кто тебе сказал, что я их не люблю?
– искренне изумился Вадик.
– Я люблю детей, и они меня любят.
– А почему тогда ты так был зол на того ребенка?
– поразился в свою очередь Кирилл.
– Так он же цыганенок, - сказал Вадим и замолчал, считая, видимо, что все объяснил.
– Ну и что?
– не понял Кирилл.
– Он ведь ребенок.
– Он не ребенок.
– Вид у Вадима был такой, будто он объясняет непреложные истины несведущему человеку.
– Он цыганенок, это как бабочки и тараканы. И те и другие - насекомые, но на одних приятно посмотреть, а остальных давить надо.
– А тебе его не жалко? Голодный, оборванный, замерзший...
– Нет, - перебил его Вадик.
– Людей вообще не жалко. Собак жалко, кошек меньше, но тоже, в общем, зверье - жалко, а людей нет. Люди не достойны жалости.
– А чего же они достойны?
– Смерти.
Принесли заказ, и Вадим накинулся на еду, уничтожая с неимоверной скоростью, запивая все дорогим пивом как водой.
Кирилл смотрел на него и поражался. В глазах Вадима светился разум, недюжинный разум, но и только. Кроме того, что теперь пересчитывают какими-то IQ, там больше ничего не было. Не было чувств, не было даже элементарной злости, обиды, грусти. Впервые Избавитель был бессилен. Он мог избавить человека от тоски, боли, но не от пустоты.