Отдай свою душу
Шрифт:
— Эндж! Федор! С ним все хорошо! — сам не понимаю, почему говорю с такой уверенностью. Вера в Юльку? Ну, после таких совпадений поверишь во что угодно.
— Где?!! — подскакивает она ко мне, меняясь на глазах, в серых оттенках вновь проявляется цвет. Дверь распахивается и Иван Сергеевич с порога командует:
— Поехали! Быстрее! Наш супер доктор теперь ещё и спасатель!
И впервые за эти сумасшедшие часы он позволяет себе немного расслабиться, приобнимает и целует дочь, подталкивая на выход, похлопывает меня по спине и легко ерошит волосы… И это… так… искренне… по-доброму… как будто я уже часть семьи… и мне никогда
В машине Энджи рядом, но не со мной, уже там, с Федором… ловлю её руку, сцепляю наши пальцы, согревая холодную ладонь. Едва ощутимое пожатие. Вздрагиваем оба от вибрации моего телефона, не выпускаю руку, доставая его левой.
— Евгений Егорович, — голос Белова звучит напряженно и глухо, — мы на месте завершили первичный осмотр.
И далее мне сообщают все подробности, от которых я непроизвольно напрягаюсь. Энджи вскрикивает, когда пытаюсь стиснуть руку в кулак забыв о её ладони.
— Прости, родная, — спохватившись, прикасаюсь губами к пальчикам. Она понимающе кивает, но продолжает неотрывно за мной наблюдать. Беру эмоции под контроль.
— Евгений Егорович, — продолжает Белов, — по факту, они наняли третью сторону, чтобы убрать концы, но насколько далеко это может зайти, сказать сложно… Сейчас чтобы обеспечить высший уровень безопасности, нам нужно максимально ограничить круг ваших контактов, с главой СБ Верова мы уже переговорили, в больнице к вам присоединится охрана и оттуда уже только с ней. Регину Викторовну я также введу в курс дела. На связи.
Настороженный взгляд Энджи.
— Пока только общая информация, подробности позже, — вру ей в глаза. Сначала Фёдор, потом все остальное.
В больничном коридоре сдаем пятидесятиметровку на отлично, напрягая охрану и оставляя Ивана Сергеевича позади и Энджи ускоряется до предела, когда замечает белеющую голову Юльки. Обнимаются. Юлька всё-таки умудряется что-то ей выговаривать, но замечаю, что сама она выглядит не лучше Энджи, какой-то потрепаный воробушек с темными кругами под уставшими красными глазами. Кратко о том что и как, несколько слов о положительной динамике восстановления. Иван Сергеевич уже рядом здоровается с парнем, который стоит чуть в стороне, они явно знакомы, благодарит за помощь. Из палаты, наконец-то, выходит врач и Юлька заталкивает Энджи и Верова внутрь. И врач же взглядом даёт понять, что посетителей пока достаточно.
— Степан, — протягивает мне руку парень, — лично не знакомы, но тебя трудно не узнать. Я друг Павла, ну, и по ходу Энджи и Юли.
— Женя. Теперь знакомы, — подкрепляем знакомство рукопожатием.
— Знаешь, я любитель пощекотать нервы, — смущенно потирает лоб, — но это полный п. здец! Сходил, называется, помочь дверь вскрыть и с Юлькой повидаться… Когда увидел Федора в этой чертовой хрени, чуть не сдох…
Даже не пытаюсь представить себя на его месте…
Отвожу глаза и замечаю пылающий огонёк вдали коридора. Регина. Не одна. С уже привычной стеной за спиной в лице Богдана. Знает она опять больше, чем мы все вместе взятые, включая состояние Федора на данный момент, врачи настаивают на стационаре, но Иван Сергеевич готов оплатить перемещение оного к себе домой. Чем и собирается, видимо, заняться, появляясь в дверях палаты. Рукой предлагает нам со Степаном пройти в палату, сам направляясь к Регине. Перенос стационара,
Юлька у окна. Энджи на кровати рядом с Федором, он хлопает своими длинющими ресницами и серьезно кивает доктору. Лечащий врач — крупный дядька, больше похожий на борца, даёт наставления, не забывая напоминать, чтобы слушался маму.
Поворот головы, Федор смотрит на нас. Расплывается в улыбке не мне — Степану.
— Стёп, приве-е-е-ет! Юля рассказала, что ты меня спас! Спасибо! Научишь меня лазить по стенам! Ты же прям как Человек-Паук!
— Нет, Федь, я круче! Как только поправишься так и научу, так что ты, давай, не разлеживайся! — подмигивает Стёпа.
Федю от соскакивания с кровати удерживают только мгновенно опустившиеся на его плечики две ручищи доктора, с укором смотрящего на Степана.
Взгляд переходит на меня.
— Здравствуй, Женя. Мам, — обращается Федор к Энджи, — а где мой рюкзак? Ну, с которым мы в парке были. Он у тебя был.
Энджи теряется:
— Наверное, дома, Федь.
— Мне он срочно нужен! Срочно! — требует он.
— Срочно тебе, Федор, нужно только отдыхать, а потом и по стенам лазить, и по рюкзакам будешь, — тактично выпроваживает нас доктор. В палате остаётся только Энджи, Юлька выходит вместе с нами:
— Повезло, по всем показателям почти норм, вон, даже про заначку для Женьки помнит, — и обращаясь непосредственно ко мне, — 50 % мои, Федя в отличие от Пети на всякую фигню не разменивается.
— А с чего это твои? — удивляюсь я.
— Как поспособствовавшей сохранению хорошей памяти, — выдвигает вперёд подбородок.
— За это могу отдать всю!
— Ты сначала посмотри, что там, а то будешь потом сниться мне по ночам угрожая обидеться, если не верну подарок.
— Кстати, о сне, — интересуюсь я, видя как её слегка штормит.
Отмахивается.
— Сейчас до конца определимся с Фёдором и отосплюсь… Лично отвечаешь за их, — палец по окружности, — безопасность, Рудов! И за мой сон соответственно!
Обнимаю её:
— Спасибо, Юль!
Степан отводит глаза.
— Лучшая благодарность, это не влипать ни в какое дерьмо! Запомнил? — закрывает глаза, устраивая голову у меня на груди.
Теперь его вызывающе прямой взгляд прямо на меня и недовольно сжатые челюсти.
— Запомнил, Юль. Открывай глаза, а то уснешь! — моментально следует команде — идеальный работник!
— Так, где у нас тут главный переносчик? — ищет сонными глазами Ивана Сергеевича.
Ещё десять минут и Ветров всё-таки соглашается оставить Федю и Энджи под усиленной охраной в стационаре.
Наша встреча с ним не откладывается, а переносится на вторую половину дня. Решаем, что произошедшее только убедило нас в необходимости скорее укреплять свои позиции.
Захожу попрощаться с Энджи и Федей. Федор уже спит. Энджи шепотом рассказывает о ближайших планах и сдержанно целует на прощанье, обещая позвонить вечером. Между нами эта мутная недосказанность и напряжение, мне покорно хочется упасть ей в ноги и выпрашивать прощение. Но смысл? Всё что могло случиться, уже случилось и пока оно так явно стоит между нами, что никаких извинений не хватит, чтобы пробить эту долбанную ледяную стену… Но, Эндж, если я не смогу разбить ее быстро, я дождусь, когда она растает сама, сколько бы времени у меня это не заняло. Потому что мы — это уже мы…