Отдел примирившихся врагов
Шрифт:
И почему, после всего того, что она с ним делала во время течки, в ней не осталось ни намёка на прежнее желание? Заразила его безумием и спокойненько самоисцелилась.
Марсель тяжело вздохнул и уронил голову на плоский подголовник каталки.
Его в компании с ещё двумя покалеченными гвардейцами отвезли на машине скорой помощи в больницу. А там он попал в неласковые руки замученного травматолога, по виду не спавшего несколько суток. Сращивал кость он быстро, эффективно, но до искр из глаз больно. Марсель еле вытерпел, чтобы не заскулить. И всё из-за маячившей неподалёку напарницы, внимательно
– Ты как? – спросила она, сев на стульчик возле его койки. – Выглядишь не очень.
– Повторяешься, – устало фыркнул он, нога горела в месте, над которым поработал травматолог. Теперь осталось дождаться анестезиолога, что дарует ему драгоценный покой и отправит их домой. – Хотел бы я, чтобы на мне всё так же быстро заживало, как и на тебе.
– Надо было родиться оборотнем.
– Боюсь, это сделать ещё сложнее, чем переродиться вампиром.
– Почему?
– Потому что, когда мы появляемся на этот свет, никакое окошко не вылазит с выбором расы или пола, – саркастично произнёс Марсель и добавил гораздо тише: – И сейчас я нахожу этот факт весьма удручающим.
– Но стать вампиром – это выбор.
– Да, – задумчиво подтвердил он, потому как вспомнил женщину, встретившуюся им в Пледоксе: симпатичную, голубоглазую полукровку, чем-то отдалённо похожую на него самого – впрочем, это могло быть и самовнушением. Тогда Марсель так удивился её возгласу, что ничего, кроме имён, не узнал. А уже позже выяснил: этого недостаточно, чтобы найти одного конкретного человека или даже полукровку из сотен миллионов других, проживающих на территории Ксоры. – Вот только я не помню, почему захотел им стать. И чем больше об этом думаю, тем сильнее сомневаюсь, что это вообще произошло по моей воле.
– Проводить ритуал без согласия человека – незаконно, – возразила Вэл и хотела что-то ещё добавить, но передумала и погрузилась в собственные размышления, полупрозрачными лоскутками долетающие до него в виде остаточных эмоций.
– Знаю. Но сливки аристократии Флемоа считают, что для них законы не писаны. И клан Лафайет находится на вершине вампирской пищевой цепи. Он входит в десятку наиболее влиятельных семей. Выше находятся лишь довремённые. Поэтому иногда члены нашего клана творят настоящий беспредел.
– Но если тебя против воли сделали вампиром…
– Да, это будет скандалом мирового масштаба, – мрачно усмехнулся он.
2 глава: Красивая, но опасная роза
Рикард
Она откинулась назад, прижавшись лопатками к шёлковым простыням и повиснув у него на руках. Такая тонкая, красивая, порочная. Он скользнул вечно голодным возле этой женщины взглядом от аккуратной ямочки пупка по аппетитным полушариям груди и остановился на тонкой, изящной шее. Картина, представшая перед его глазами, пробуждала в Рике желание оставить метку чуть повыше хрупких ключиц на манящем изгибе. Ему ещё никого так сильно не хотелось заклеймить, как эту чертовку – прямо до ломки в костях. Оттого его движения отличались большей резкостью, чем обычно. Они почти граничили с грубостью. Невозможность получить то, что он хотел,
Рик потянул сладко стонущую Донну за поясницу, снова усаживая у себя на ногах, и глухо попросил, скользнув ладонями по шелковистой коже вниз, чтобы помочь руками ей двигаться в нужном темпе:
– Укуси меня.
Дважды просить её никогда не приходилось. Она выпустила клыки и глубоко вонзила их в шею, впрыскивая в кровь токсин, вызывающий эйфорию. В нём тут же забурлил жидкий огонь, поднимаясь из недр, отыскать которые не удавалось другим женщинам. Пальцы сжали упругие бёдра, и Рик почувствовал, как взрывается подобно вулкану, пробудившемуся от долгого сна. Он тихо зарычал и прихватил зубами кожу на покатом плече, слабо пахнущем розами, но совсем чуть-чуть, чтобы случайно не прокусить её.
– Ты сегодня быстро, – промурлыкала Донна, лёжа у него на груди. Кончик острого ногтя вырисовывал на его коже причудливые узоры.
– Дай мне несколько минут, и я буду готов пойти по второму кругу, – усмехнулся Рик, вовремя прикусив язык, чтобы не назвать её никаким ласковым прозвищем. И шумно выдохнул, прикрыв глаз. – Теперь я знаю, как вы подсаживаете бедных людей на секс с собой. Ваши клыки пострашнее наркотиков.
– Афродизиак – одна из составляющих токсина. Без него нашему виду в прошлом было не выжить. Кто бы из людей давал пить свою кровь, если бы это занятие им доставляло исключительно болезненные ощущения?
– А когда вы между собой, то тоже кусаетесь?
– Да, мы так же подвержены влиянию токсина, как и другие виды. Химический состав каждого токсина уникален.
– Проклятье… не думал, что когда-нибудь скажу что-то настолько собственническое, но меня выводит из себя одна мысль, что твою шейку прокусывали клыки какого-то мудака, – проворчал он и, положив ладонь на лицо, потёр большим и указательным пальцем глаза. Чем дольше об этом думал, тем сильнее раздражался. – Что ты со мной творишь?..
– Взаимные укусы практикуются между влюблёнными, которые стремятся доставить друг другу удовольствие. В аристократической среде браки формируются с точки зрения выгоды для всего клана. Супруги зачастую даже не спят вместе. Из-за особенностей нашего размножения в этом просто нет необходимости.
– Какая жуткая картина, особенно если вспомнить, что союзы вы формируете тоже после совершеннолетия. Вот так сто лет себе живёшь, ждёшь, когда прискачет принц на белом коне, а прилетает чудо в перьях, которое ещё и свою женщину удовлетворять отказывается. Одна надежда на публичные дома. На Флемоа их несчётное количество. Даже я о них наслышан – настоящий рай для извращенцев.
– Публичные дома созданы для мужчин.
– Женщины у вампиров не могут их посещать? – удивлённо присвистнул Рик. – Бедные, как вы там вообще выживаете? Сначала сто лет ждёте, а потом ещё не факт, что получите что-то, кроме кукиша с маслом.
– В каждом княжестве свои правила. Где-то у женщин больше свобод, где-то меньше. Хотя нет… Будет уместнее сказать, что твоя вампирская жизнь зависит от конкретного клана. Вся аристократия патриархальна по своей сути, но микроклимат, существующий в поместье, может весьма сильно влиять на качество жизни. В отдельных случаях делая её невыносимой.