Отдел "Т.О.Р."
Шрифт:
– Даша, - позвала она.
– Кузнецова!
Девочка принялась озираться. Это была она, сомнений не оставалось. А вот усатый занервничал, и это Марине совсем не понравилось.
– Эй, гражданин, - сказала она, перегораживая ему дорогу.
– Вы куда это девочку тащите?
– Не ваше дело!
– грубо ответил усатый и свернул между рядами машин, почти волоча начинающую хныкать Дашу за собой. Пикнул сигнализацией, открыл дверь, толкнул девочку на заднее сиденье, закрыл, повернулся... и столкнулся нос к носу с разъяренной валькирией.
– Немедленно. Выпусти.
– Да пошла ты на...!
– заорал усатый киднэппер. От него отчетливо пахло алкоголем и еще какой-то сладковатой дрянью. Увидев, что его вопль не произвел никакого впечатления, он вынул из кармана и раскрыл нож-бабочку.
– Уйди, сука, а то попишу!
Марина улыбнулась ему мертвой улыбкой и вырвала переднюю дверцу автомобиля с корнем. Вспоминая этот эпизод потом, она никогда не могла до конца поверить, что ей это удалось. Да и она ли это была вообще? Но, тем не менее, здесь и сейчас валькирия по имени Марина с протяжным скрежетом вырвала водительскую дверцу из петель и отбросила ее, как пушинку. Нож в руке усатого задрожал. Жутко улыбаясь, она точно так же вырвала и отбросила пассажирскую дверь, и тогда он заорал в голос и побежал куда-то сломя голову...
– Вот и всё, - услышала свой голос Марина. Оказывается, она сидела на водительском сиденье, упершись лбом в руль.
– Поехали домой, Даша.
– Поехали, - дрожащим голосом ответила девочка.
– А вы добрая?
– Когда не злая, то очень добрая, - усмехнулась Марина. После пережитого ее потряхивало, и вставать с такого уютного кресла совсем не хотелось. Но — было нужно отвезти Дашу... на базу, наверное. А там пусть Горячев разбирается.
Впервые за долгое время на душе было спокойно и чисто. В обычном состоянии она измотала бы себе и ребенку все нервы, стараясь устроить его поудобнее, бесконечно выясняя, как он себя чувствует, соображая, куда его везти, и тому подобное. А сейчас... сейчас все это как-то отошло на второй план.
Она сделала главное — защитила ее. А для заботы у девочки есть свои родители.
Что-то ушло вместе с этой вспышкой священной ярости. Как там говорила Женя? «Принять злость и дать выход наружу». Что ж, кажется, она делает успехи.
Усмехнувшись, она полезла за телефоном — отзвониться Горячеву и заказать такси. Не ехать же по городу на автомобиле без двух левых дверей.
Глава 7.
– Что, совсем-совсем не болит?
- Разматывай, говорю.
Лена Марченко с сомнением покачала головой, но, тем не менее, бинты на спине Валуйского развязала. Крови и ран она не боялась, но самовольно снимать повязки, которые наложил доктор... Впрочем, если это всего лишь обширные царапины, ничего страшного случиться не должно. Ведь не должно же?
– Разматывай-разматывай, - поторопил ее Игорь.
– А то терпелка у меня совсем уже кончается.
– Что, так больно от повязок?
– ужаснулась Лена.
– Нет, - страдальчески сморщился Валуйский.
– Но чешется так, что я уже готов,
– Сейчас почешем тебя, кабан, - хихикнула Лена, ловко разматывая бинты.
– Но вообще, это же хорошо. Чешется — значит, заживает.
– Что, пшало, решил снять повязки?
– меланхолично спросила подошедшая Аля.
– Снимай, снимай, удивишься.
Сочина вернулась из своей поездки молчаливой и задумчивой. Как Лена смогла понять по их с Красновым негромкому разговору, старая учительница Али умерла, но что-то передала ей перед смертью. Однако, судя по тому, что никаких практических подвижек в деле не наступило, Князь пока не придумал, как это «что-то» использовать.
– «Пшало»?
– удивился тем временем Игорь.
– «Брат», - кратко пояснила Аля.
– Извини, переклинивает слегка. В Трефолево полдня по-цыгански говорила.
– Не за что извиняться, - улыбнулся Игорь.
– «Брат» - это здорово. Пшало... надо будет запомнить.
– Ничего себе!
– воскликнула Лена, как раз снявшая последний, пропитанный кровью слой бинтов.
– Вы только посмотрите на это!
Посмотреть и правда было на что. На широкой спине Валуйского словно развлекался пьяный татуировщик, тяготевший к сюрреализму и имевший под рукой только розовую краску. Кожа была бессистемно усеяна розоватыми черточками разных размеров, сплетавшимися в хаотичный узор - словно изъезженный коньками лед катка.
Никаких открытых ран и следов крови. Никаких припухлостей и синяков. Ровная здоровая кожа в розоватых черточках. Всего лишь за пять часов сна!
– Хороший у тебя организм, пшало, молодой, здоровый, - с какой-то материнской заботой в голосе произнесла Сочина.
– Вот Аля и подумала — зачем портить красоту? Нет, конечно, шрамы украшают мужчин, но не в таком же количестве. Без моего зелья это всё бы у тебя два месяца заживало, и точно остались бы следы. А так — завтра уже ничего видно не будет, если еще поспишь.
– Чесать можно?
– спросил о наболевшем Валуйский.
– Спасибо вам, Аля, конечно, огромное, но меня сейчас гложет только одно. Чешется - спасу нет.
– Можно, - милостиво разрешила Аля.
– Только аккуратно, не сильно царапая.
Игорь чуть ли не бегом направился в ванную, торопливо закрыл дверь и сразу же удовлетворенно там заворчал, как большой кот.
– Мужчины!
– фыркнула Лена.
– Ну правда, очень чешется, - беззвучно смеясь, вступилась за Валуйского Аля.
– И чем быстрее восстановление, тем больше. По себе знаю. А он за несколько часов всё убрал. Сильный.
– Это да, - согласилась Лена, усилием воли изгоняя из воображения образ мускулистого торса Игоря, который она только что наблюдала.
– Он сильный...
– Леночка, подойдите ко мне, - тихо позвал ее Горячев из комнаты отдыха.
Голос у него был, как всегда, сухой и небогатый на интонации, но за полгода работы под его началом Лена научилась различать в его речи кое-какие мелкие нюансы. Так что мысли о мужчинах вылетели у нее из головы разом — судя по голосу, шеф был озабочен чем-то очень серьезным.